«Радимичи бо и Вятичи от Ляховъ, бяста бо два брата в Лясех, Радимъ а другому Вятко, и пришедъша седоста Радимъ на Съжю и прозвашася Радимичи, а Вятъко седе съ родомъ своимъ по Оце, от негоже прозвашася Вятичи. Иже бяху в мире Поляне и Деревляне и Северъ и Радимичь и Вятичи и Хрвате».

Эти строки древнейшей русской летописи, Повести временных лет, открывают новый период в жизни Заокского края – исторический, известный нам уже не только по археологическим реконструкциям, но и по письменным источникам. В летописи, созданной трудами монахов и книжников древних русских монастырей, мы слышим живое слово тех далеких лет, без которого история нашего края осталась бы для нас безликой и неузнаваемой. Да, сохранились бы валы древних поселений, мы смогли бы отыскать в земле множество вещей и восстановить хозяйство и культуру живших здесь когда-то людей. Но мы никогда не узнали бы их имен, и не узнали бы ничего об их делах, определивших историю нашего края. И все-же нам, сегодняшним обитателям Заочья, очень повезло. В летописях и древних документах, иногда чудом сохранившихся для потомков, можно найти немало сведений о нашем крае, воссоздать его историю такой, какой представлялась она современникам и очевидцам.

Упоминание вятичей в Повести временных лет является первым достоверным письменным известием о населении нашего края. Кто же такие были эти вятичи, как появились они на берегах Оки и какие события произошли здесь, в Заочье, в то далекое время?

Летописные свидетельства о вятичах

Появление вятичей как народности вызвано переселением славян с юго-запада на северо-восток, c верховий Днепра и Десны на новые земли в верхнем течении Оки и по ее притокам, которое происходило в восьмом веке нашей эры. Род за родом поселенцы постепенно проникали вглубь лесов. Но до прихода славян этот край не был безлюден. Здесь располагались селения и городки древних обитателей поочья, говоривших на балтском языке, которых славяне именовали голядью, возможно, переиначив на свой лад самоназвание народа – галинды.

Переселение славян происходило относительно мирно, чему свидетельствует сохранение в обиходе балтских названий для рек и урочищ, а также многих обычаев, в том числе обычая хоронить умерших в курганах. В результате культурного взаимодействия славянский элемент все же возобладал, и возникшая на Оке новая народность – вятичи, появляется на страницах летописи как славянское племя, ведущее свой род от первого предводителя славянских переселенцев по имени Вятко. Нам известно, что имя Вятко произошло от древнеславянского слова «вятший», что значит, старший, знатный. 

Долина Оки послужила дорогой, по которой славяне двигались все дальше на северо-восток. В Заочье поселения и курганы вятичей появляются восьмом-девятом веке нашей эры. Здесь, также как и на верхней Оке, происходило постепенное слияние славян и местных жителей в единую народность.

Жизнь вятичей мы можем красочно представить себе, прочитав строки сохранившихся рукописей. Вот что говорит начальная летопись об обычаях вятичей:

«А радимичи, вятичи и северяне имели общий обычай: жили в лесу, как и все звери, ели все нечистое и срамословили при отцах и при снохах, и браков у них не бывало, но устраивались игрища между селами, и сходились на эти игрища, на пляски и на всякие бесовские песни, и здесь умыкали себе жен по сговору с ними; имели же по две и по три жены. И если кто умирал, то устраивали по нем тризну, а затем делали большую колоду, и возлагали на эту колоду мертвеца, и сжигали, а после, собрав кости, вкладывали их в небольшой сосуд и ставили на столпах по дорогам, как делают и теперь еще вятичи. Этого же обычая держались и кривичи, и прочие язычники, не знающие закона Божьего, но сами себе устанавливающие закон».

Столпы, о которых говорится в летописи, существуют и поныне. Это курганы, захоронения вятичей. Немало их сохранилось в Заокском крае, подтверждая слова древнего русского летописца.

Надо сказать, что сведения о славянах и их обычаях можно найти не только в летописях Руси, но и в гораздо более ранних сочинениях римских, готских, византийских и арабских авторов. Но для нас, жителей Заочья, наиболее интересны свидетельства, касающиеся истории именно Заокского края. К таким свидетельствам можно отнести совсем немногие. Их можно почерпнуть из нескольких арабских сочинений, относящихся к девятому веку нашей эры. Они основаны на рассказах купцов и воинов хазарского каганата, добиравшихся с низовий Волги до отдаленных лесных краев. Многие свидетельства, касающиеся культуры и быта, можно без сомнения отнести к вятичам, поскольку их земли лежали на водном пути из Волжской Булгарии к верховьям Оки, а также и на хазарском сухопутном торговом пути с верховий Дона к реке Упе:

«Страна славян - ровная и лесистая, и они в ней живут. И нет у них виноградников и пахотных полей. И есть у них нечто вроде бочонков, сделанных из дерева, в которых находятся ульи и мед. Называется это у них улишдж, и из одного бочонка добывается до 10 кувшинов меда. И они народ, пасущий свиней, как (мы) овец. Когда умирает у них кто-либо, труп его сжигают. Женщины же, когда случится у них покойник, царапают себе ножом руки и лица. На другой день после сожжения покойника они идут на место, где это происходило, собирают пепел с того места и кладут его на холм. И по прошествии года после смерти покойника берут они бочонков двадцать, больше или меньше, меда, отправляются на тот холм, где собирается семья покойного, едят там и пьют, а затем расходятся. И если у покойника было три жены и одни из них утверждает, что она особенно любила его, то она приносит к его трупу два столба, их вбивают стоймя в землю, потом кладут третий столб поперек, привязывают посреди этой перекладины веревку, она становится на скамейку и конец (веревки) завязывает вокруг своей шеи. После того как она так сделает, скамью убирают из-под нее, и она остается повисшей, пока не задохнется и не умрет, после чего ее бросают в огонь, где она и сгорает. И все они поклоняются огню. Большая часть их посевов из проса. Во время жатвы они берут ковш с просяными зернами, поднимают к небу и говорят: "Господи, ты, который (до сих пор) снабжал нас пищей, снабди и теперь нас ею в изобилии". Есть у них разного рода лютни, гусли и свирели. Их свирели длиной и два локтя, лютня же их восьмиструнная. Их хмельной напиток из меда. При сожжении покойника они предаются шумному веселью, выражая радость по поводу милости, оказанной ему Богом. Рабочего скота у них совсем немного, а лошадей нет ни у кого, кроме упомянутого человека". Оружие их состоит из дротиков, щитов и копий, другого оружия они не имеют. Глава их коронуется, они ему повинуются и от слов его не отступают. Местопребывание его находится в середине страны славян. И упомянутый глава, которого они называют "главой глав" (ра'ис ар-руаса), ищется у них свиет-малик, и он выше супанеджа, а супанедж является его заместителем (наместником). Царь этот имеет верховых лошадей и не имеет иной пищи, кроме кобыльего молока. Есть у него прекрасные, прочные и драгоценные кольчуги. Город, в котором он живет, называется Джарваб, и в этом городе ежемесячно в продолжение трех дней проводится торг, покупают и продают. В их стране холод до того силен, что каждый из них выкапывает себе в земле род погреба, к которому приделывают деревянную остроконечную крышу, наподобие христианской церкви, и ни крышу накладывают землю. В такие погреба переселяются со всем семейством и, взяв дров и камней, разжигают огонь и раскаляют камни на огне докрасна. Когда же камни раскалятся до высшей степени, их обливают водой, от чего распространяется пар, нагревающий жилье до того, что снимают даже одежду. В таком жилье остаются они до весны». – Ибн Русте.

«О стране славян. На восток от нее - внутренние булгары и некоторые из русов, на запад - часть Грузинского моря и часть Рума (Византии). На запад и восток от нее всюду пустыни и ненаселенный север. Это большая страна, и в ней очень много деревьев, растущих близко друг от друга. И они живут между этими деревьями. И у них нет иных посевов, кроме проса, и нет винограда, но очень много меда, из которого они изготовляют вино и тому подобные напитки. Сосуды для вина делаются у них из дерева, и случается, что один человек ежегодно делает до 100 таких сосудов. Они имеют стада свиней, так же как мы стада баранов. Мертвого сжигают. Если у них умирает человек, то его жена, если любит его, убивает себя. Они носят высокие сапоги и рубахи до лодыжек. Все они огнепоклонники. У них есть струнные инструменты, неизвестные у мусульман, на которых они играют. Их оружие - щиты, дротики и копья. Царь (падшах) их зовется Смутсвит, и пища их царя молоко. Зимой они живут в хижинах и в землянках. У них много замков и крепостей. Одежда их большей частью из льна». – Из сочинения Худуд ал-алам.

В те далекие времена страна славян была диким и малоизведанным краем. Но к югу, в низовьях Волги располагался Хазарский каганат, богатое государство, бывшее тогда единственным властителем причерноморско-прикаспийских степей. Хазары  стремились увеличить число подвластных себе племен, отправляя военные отряды в земли вятичей и заставляя их платить дань, по беличьей шкурке от сохи, одновременно вовлекая лесных жителей в свою торговлю:

«В лето 6367 (859) Имаху дань Варязи из заморья на Чюди и на Словене, на Мери и на всех Кривичах.  А Козари имаху на Поляне и на Северянах и на Вятичах. Имаху по белеи веверице от дыма» - Повесть временних лет.

В этих строках прежде хазар упоминаются варяги из заморья. Летописец называет варягов также и другим словом – русь. Корабли руссов, выходцев из Скандинавии, появляются в землях славян, на Волге, Днепре и Оке, почти одновременно с караванами и военными отрядами хазарского каганата. Русы, по свидетельствам арабских авторов: «нападают на славян, подъезжают к ним на кораблях, высаживаются, забирают их в плен, везут в Хазаран и Булкар и там продают. Они не имеют пашен, а питаются лишь тем, что привозят из земли славян». – Ибн Русте.

В 882 году русы, ведомые ладожским князем Олегом, обосновались в Киеве и начали «собирать русскую землю», то есть покорять окрестные славянские племена, собирать с них дань и совершать далекие походы с целью наживы. Вятичи, единственные из славян, оставались до поры хазарскими данниками. Выплата дани хазарам (по беличьей шкурке от каждого дома), однако, не означала потери самостоятельности. Воины вятичи даже присоединяются к русскому князю в одном из походов на Царьград:

«В лето 6415 (907). Пошел Олег на греков, оставив Игоря в Киеве; взял же с собою множество варягов, и славян, и чуди, и кривичей, и мерю, и древлян, и радимичей, и полян, и северян, и вятичей, и хорватов, и дулебов, и тиверцев, известных как толмачи: этих всех называли греки "Великая Скифь". И с этими всеми пошел Олег на конях и в кораблях; и было кораблей числом 2000. И пришел к Царьграду: греки же замкнули Суд, а город затворили. И вышел Олег на берег, и начал воевать, и много убийств сотворил в окрестностях города грекам, и разбили множество палат, и церкви пожгли. А тех, кого захватили в плен, одних иссекли, других замучили, иных же застрелили, а некоторых побросали в море, и много другого зла сделали русские грекам, как обычно делают враги». – Повесть временных лет.

В этом походе вятичи выступают как добровольные союзники русов. Но киевские князья стремились не только набрать вятичей в свое войско, но и присоединить их земли к своим владениям, сделать постоянными данниками, для чего необходимо было сначала сломить могущество хазар, покровителей вятичей. В 964 году сын киевского князя Игоря, Святослав, вторгается в земли вятичей на Оке:

«В лето 6472 (964) Князю Святославу възрасташю и възмужавшю нача вои совкупляти многи и храбры, и легко ходя аки пардус воины многи творяше ходя. Воз по собе не возяше, ни котла ни мяс варя, но потонку изрезав конину ли зверину ли  или говядину на оуглех испекъ едаху. Ни шатра имяше, но подкладъ пославъ и седло в головах, такоже и прочии вои его вси бях. И посылаше к странам  гла хочю на вы ити. И иде на Оку реку и на Волгу и налезе Вятичи  и рече Вятичам - Кому дань даете. Они же реша - Козаромъ по щьлягу от рала даем».

Из слов вятичей становится понятно, что хазары успели к тому времени установить более прочную власть над ними. Дань составляла теперь уже не беличью шкурку, но серебряную монету (щляг) от каждой сохи. Это же свидетельствует и о возросшем богатстве среди в’ятичем, сидевших на торговом пути из Хазарии в обширные земли, населенные многочисленными славянскими племенами. Скорее всего, Святослав предложил вятичам то же самое, что Олег предлагал когда-то другим данникам хазар – радимичам: «не даите Козаром, но мне даите».

 И уже на следующий год Святослав, чтобы вывести вятичей из под опеки хазар, идет походом в степи:

«В лето 6473 (965) Иде Святослав на Козары. Слышавше же Козари изидша противу с князем своим Каганом и съступишас битъ. О бивши брани одоле Святослав Козаром и град их Белу Вежю взя. И Ясы победи и Касогы».

Покончив с хазарами, Святослав уже на следующий год напал на вятичей и обложил их данью: 

«В лето 6474 (966)  Вятичи победи Святослав и дань на них възложи».

Святослав добился своей цели, покорив вятичей, но власть русов в этом отдаленном лесном краю не удержалась надолго. Через некоторое время (скорее всего сразу после смерти Святослава), вятичи прекратили выплату дани. Киевский князь Владимир, сын Святослава, вынужден был вновь утверждать свою власть над вятичами:    

«В год 6489 (981). Пошел Владимир на поляков и захватил города их, Перемышль, Червен и другие города, которые и доныне под Русью. В том же году победил Владимир и вятичей и возложил на них дань - с каждого плуга, как и отец его брал».

Киевский князь сумел вновь привести вятичей под свою руку. Но победа Владимира над вятичами не была полной, он всего лишь разбудил осиное гнездо: 

«В год 6490 (982). Заратились вятичи, и пошел на них Владимир, и победил их вторично».

Только после второй победы вятичи были окончательно покорены киевскому князю. Можно предположить, что основные события тех лет развернулись на верхней Оке, в сердце земли вятичей. Наше Заочье, бывшее в то время для вятичей всего лишь северной окраиной, было меньше затронуто походами Святослава и Владимира.  Но упоминание «заратились вятичи» (т.е. собрали рать), предполагает всеобщий сбор войнов большого числа родов и племен, составлявших вятический племенной союз. Вряд ли такое повторное восстание могло быть небольшим. В ответ на первое нападение русского войска вятичи через год собрали всеобщее ополчение, чтобы вернуть себе независимость. Поэтому можно думать, что вятичи Заочья в 982 году участвовали в битве с войском князя Владимира на верхней Оке.

Однако вятичам не удалось устоять перед войском киевского князя. После победы над вятичами Владимир смог на короткое время прочно установить свою власть на Оке. При его жизни часть наиболее влиятельных (и опасных для князя) вятических родов была переселена из своих земель в окрестности Киева, где Владимир велел строить города для защиты Киева от печенегов:

«И сказал Владимир: "Нехорошо, что мало городов около Киева". И стал ставить города по Десне, и по Остру, и по Трубежу, и по Суле, и по Стугне. И стал набирать мужей лучших от словен, и от кривичей, и от чуди, и от вятичей, и ими населил города, так как была война с печенегами. И воевал с ними, и побеждал их».

Исконные же земли вятичей на Оке вошли в состав Черниговского княжества. Долгое время вятичи не упоминаются на страницах русских летописей. Их земля продолжает оставаться диким глухим краем, а сами вятичи остаются племенем непокорным и обособленным. Вскоре после смерти Владимира они вновь отпадают от Руси. Разбросанные в лесах вятические городки живут своим укладом, и зачастую открыто проявляют враждебность к князьям из русских земель. Судя по свидетельству анонимного «Сказания о святых мучениках Борисе и Глебе», вскоре после смерти Владимира его сыну Глебу, несмотря на срочное послание от брата Святополка – «Приходи не медля. Отец зовет тебя, тяжко болен он» - пришлось добираться в Киев из Мурома далеким кружным путем. Сначала на север по Волге, а потом, мимо Смоленска, по Днепру. Прямой путь по Оке, через земли «заратившихся» в очередной раз вятичей был невозможен.

Но не только вятичи здесь противились княжеской Руси. По соседству с вятичами, в лесных дебрях на берегах Протвы, продолжает обитать сохранившее еще свой язык и культуру балтское племя голядь. Леса, в которых жила голядь, начинались по Протве чуть выше ее впадения в Оку. Балты здесь были давними соседями вятичей Заочья. В 1058 году киевский князь Изяслав, сын Ярослава Мудрого и внук Владимира Святого, одержал победу над этим племенем.  

«В лето 6566 (1058) Победи Изяслав Голяди»

Скорее всего, Изяслав, продолжая политику киевских князей, совершил поход на Протву с целью подчинить себе местные племена. Однако, голядь (именно в этих строках летописи впервые появляется их название), благодаря труднопроходимым лесам и удаленности своего края, оставалась еще долгое время фактически независимым племенем.

Для вятичей же время независимого существования подходило к концу. Окончательное покорение лесного племени относится ко времени правления князя Владимира Мономаха. Он владел Черниговским княжеством с 1078 по 1094 гг., а первый поход в землю вятичей предшествовал даже самому его княжению:

«А се вы поведаю, дети моя, труд свой, оже ся есмь тружалъ, пути дея и ловы с 13 лет. Первое к Ростову идох, сквозь вятичи, послал мя отец», - рассказывает он в своем «Поучении». Владимир Мономах ставит себе это в особую заслугу. Очевидно, поход через землю вятичей был сопряжён с большими затруднениями и опасностями. Между тем, здесь и пролегал кратчайший водный путь из Чернигова в Ростов, а Ростов также был волостью Мономаха, которому хотелось обеспечить себе беспрепятственное движение по этому пути. В первые же годы своего княжения в Чернигове он предпринял в землю вятичей два зимних похода:

«В вятичи ходихом по две зиме, на Ходоту и на сына его, и ко Корьдну ходих первую зиму», - говорит Владимир Мономах. Ходота был одним из племенных князей-старейшин, которые правили до утверждения в стране власти Рюриковичей. Из строк «Поучения» видно, что вятичи упорно боролись с Мономахом. Борьба окончилась победой киевского князя, и с этого времени вятичи уже не делали попыток возвратить себе самостоятельность. Леса на Оке становятся хотя и отдаленным, но замиренным уделом черниговского княжества.

Замирение это, однако, не означало, что земля вятичей стала в культурном отношении частью Киевской Руси. Край этот по-прежнему оставался глухим и малодоступным. Здесь не появилось ни крупных торговых городов, ни проезжих дорог. Культурное влияние богатых христианских центров Руси проникало сюда очень медленно. Язычники вятичи долгое время оставались враждебны чужакам извне. Православная церковь отправляла в глухие леса священников и миссионеров, надеясь проповедью смирить нравы местного населения, но не всегда, далеко не всегда, проповедь приносила желанные плоды. В самом начале двенадцатого века на верхней Оке вятичи убили православного миссионера Кукшу, монаха Киево-Печорского монастыря, о чем писал столетием позже Святитель Симон, архиепископ Владимирский и Суздальский:

«Как добровольно можно умолчать об этом блаженном черноризце того же Печорского монастыря, священномученике Кукше, о котором всем известно, как он бесов прогнал, и вятичей крестил, и дождь с неба свел, и озеро иссушил, и много других чудес сотворил, и после многих мучений убит был с учеником своим. В один день с ними скончался и блаженный Пимен Постник, который предсказал за два года свое отшествие к Господу, и о многом другом пророчествовал, и недужных исцелял. И вот посреди церкви, во всеуслышание, сказал он: «Брат наш Кукша нынче на рассвете убит». И сказавши это, умер в одно время с теми двумя святыми», Киево-Печерский патерик

Это событие является очень значимым в церковной истории Руси, показывая, насколько велика была самоотверженность монахов, и насколько трудным было приобщение языческих племен к христианству. Но, несмотря на гибель первых миссионеров, несмотря на упорное сопротивление вятичей, отдаленность их поселений и замкнутость жизни, деятельность князей и священников постепенно вовлекает эту землю в историю Руси. И вот, наступило время, когда через землю вятичей пронесся целый вихрь ярких и значимых событий, оставивших свой след в летописных сводах. 

Нам, нынешним жителям Заочья, очень повезло. Летописцами составлены подробные описания событий, которые произошли в середине двенадцатого века на берегах Оки именно в тех местах, где мы живем. И поэтому сегодня мы можем узнать имена людей, ступавших здешними тропами восемь столетий назад, узнать какие поселения стояли на берегах Оки и как они назывались, а самое главное, что происходило в Заочье в то далекое время. Что же это были за события и как о них рассказывают летописи?

Первые летописные упоминания Заочья

Подробные упоминания местностей и городков Заочья впервые появляются в Ипатьевской, Никоновской и Воскресенской летописях, а также фрагментами в Троицком и Типографском сводах. И связаны они с именем черниговского князя Святослава Ольговича, одного из главных участников борьбы двух княжеских родов – Мономашичей и Ольговичей за великокняжеский престол. Остановимся ненадолго на личности этого князя.

Святослав Ольгович был сыном половчанки и черниговского князя Олега Святославича, который за свой своенравный и упрямый характер, проявившийся во многих междоусобицах, был прозван Гориславичем. Эти черты унаследовал и Святослав, продолживший упорную борьбу с Мономашичами. О внешности Святослава из летописей нам известно, что он был «тяжек телом»,так что не мог долго скакать на коне. Его первой женой стала в 1107 году дочь половецкого хана Аепы, которую взял за него отец Олег Святославич после заключения мира с половцами. Самостоятельным властителем Святослав стал в 1136 году, получив княжение в беспокойном Новгороде. Здесь он женился во второй раз. Новгородский епископ отказался венчать этот брак, говоря Святославу, что: «Не достоит ти поняти ея», и Святослав, вопреки воле епископа венчался «своими попы».

Вражда с Мономашичами не прекращалась, и Святослав дважды терял новгородский стол, изгоняемый своевольными новгородцами. В 1139 году ему пришлось вернуться в исконные вотчины Ольговичей. Он княжил в Новгород-Северском, когда умер старший Ольгович – Всеволод. После смерти Всеволода Мономашичи нанесли оставшимся двум братьям – Игорю и Святославу сокрушительный удар. В 1146 году старший из мономашичей, князь Изяслав Мстиславич, подступил к Киеву, разгромил дружины Ольговичей, после чего схватил и заточил в темницу Игоря, старшего из братьев. Святославу Ольговичу удалось бежать и запереться в Новгород-Северском, а его землю разграбили многочисленные дружины союзников Изяслава из княжеского рода Давыдовичей.

Святослав запросил у Давыдовичей мира, но получил в ответ предложение отречься от старшего брата: «Лишися брата своего князя Игоря Ольговича, и будеши с нами в мире и в единстве». На что Святослав ответил такими словами: «Лучше ми смерть приятии, неже остати брата своего, князя Игоря Ольговича; донелиже ми бо есть душа в телеси, не могу лишитися его», Никоновская летопись.

После этого Святослав держал совет со своими соратниками – княжичами, дружиной и половецкими родственниками Оселуковичами, дядьями по матери: «се на мя идет Изяслав Мстиславич; да промышляем о себе. Они же рекоша: княже, не стряпая поиди, зде ти ни о чем бытии, нет запаса никоторого; но поиди в лесную землю, да оттуда ти ся будет близ слати ко отцу своему Юргеви», Воскресенская летопись. Дружине выход из создавшегося положения виделся в уходе на дальние пределы черниговского княжества, в лесную землю вятичей, где можно было укрепиться и получить помощь от влиятельного князя залесской земли Юрия Суздальского. Этот князь, которого позже назовут Долгоруким, происходил из рода Мономашичей, но был при этом врагом Изяслава Мстиславича – соперником его в борьбе за Киевский стол. Святослав принимает совет дружины и уходит из Новгород-Северского на север. За ним устремляются в погоню:

«И тако побеже Святослав из Новагорода Корачеву, дружина же его и иные по нем идоша, а иные осташа, и жена и дети с ним, и ятровь свою Игореву поя с собою. Новгородци же Северские послаша к Изяславу Мстиславичу и к Давыдовичам, и ко Всеволодичу, ркуще: «Святослав лишися нас, поиде Корачеву». Изяслав же Давыдович тогда разгордевся и разъярився, и рече братии своей: «пустите мя по нем; аще сам утечет у мене, а жену и дети отъиму у него, и имение его возму», Воскресенская летопись.
 

За Святославом началась погоня. Но догнать и пленить мужественного князя было не просто.

«Бысть же весть Святославу, оже пришел на нь Изяслав Давыдович, похвалився, перебрав дружину у братии, и без возъ пришел бе в трех тысячах. Святославу же не бе где себя дети, любо выдати жену и дети и дружину на полон, любо голову свою сложити, и сгадав с братьею и с Половци и с мужи своими, и помолився Богу изыде противу им генваря 16, и тако погна их», Воскресенская летопись.

Святослав вышел на неравный бой и сумел отстоять себя и свою семью от плена. Но, он все равно не мог оставаться под Корачевым долго, по его пятам теперь двигался сам Изяслав Мстиславич с большим войском, и поэтому Святослав с семьей и дружиной, наконец, «бежа за лес в Вятичи». Воскресенская летопись.

Первым городком в земле вятичей, где остановился Святослав, был Козельск, на реке Жиздре. Здесь он получил известие, что «Изяслав Мстиславич пошел к Киеву, а Давыдовичи с Ростиславом Мстиславичем со смоленским хотят ити по тебе». Давыдовиче же пришед стаста во Дебряньсце, а Святослав из Козелска иде Дедославлю; ту же и разболелся князь Иван Юрьевич, внук Володимерь. Святослав же оттуду поиде ко Осетру, и ту отступи от него Иванко Берладник к Ростиславу Смоленскому князю, взем у Святослава 200 гривен серебра, а 12 гривен злата», Воскресенская летопись.

Итак, погоня за Святославом продолжалась. После начала болезни Ивана Юрьевича, сына Юрия Долгорукого, сопровождавшего князя в походе, Святослав из Дедославля сразу повернул на север. Вскоре он вышел к городку Осетру, который располагался на реке Осетр, недалеко уже и от устья реки Москва, по которой шел тот самый кружной путь через Москву в Смоленское княжество, обходящий леса вятичей и голяди. По этому пути ушел от князя его бывший соратник Иванко Берладник. Святослав же повернул в глухой край на границе черниговских и суздальских земель. От Осетра он двинулся вглубь лесной земли вятичей, в область, которую сегодня мы называем Заочьем. Отсюда начинается повествование о событиях, произошедших в нашем крае в далеком 1146 году.

«Пришедшу Святославу в Колтеск город, и ту присла ему Юрьи Володимеричь помочь, тысящу бронник дружины Белозерские. Святослав же перебрав дружину, хоте итти с Белозерци на Давыдовичи к Дедославлю, и в то время нача изнемогати Иван Юрьевич и бысть болен велми; Святослав же не еха от него, ни дружины пусти. Слышавшее же Давыдовича, оже присла Юрьи помочь Святославу, и не сместа по нем ити, но созваша Вятичи и реста им: «се есть ворог и вам и нам; да ловите убити его лестию и дружину его избийте, а имение его на полон вам», Воскресенская летопись.  

Отряд Святослава добрался до городка Колтеска, остатки которого мы можем увидеть сегодня на устье реки Беспуты, у современного села Колтово. Здесь к Святославу пришла долгожданная помощь от Юрия, тысяча дружинников белозерцев, но одновременно совсем плохо стало разболевшемуся в походе Ивану Юрьевичу, он при смерти. Как видно из текста, Давыдовичи, не имея теперь сил для расправы над Святославом, пытались подговорить вятических старейшин совершить предательство по отношению к своему бывшему князю. Само по себе это свидетельствует о сохраняющейся самостоятельности этого племени. Вятичи, по всей видимости, смогли остаться в стороне от междоусобицы князей, уклонившись от участия в поимке Святослава, и продолжали наблюдать за развитием событий. Тем временем в Колтеске Святослав отпускает от себя своих половецких воинов из рода Оселуковичей, и здесь же умирает Иван Юрьевич:

«Святослав отпусти во свое Половци дав им дары много, их же мы прежде написахом идоша с ними Половци мнози», Ипатьевская летопись.

«В то же время преставися Иоанн Юрьевич, февраля 24, в понедельник в ночь масленыя недели; во утри же приехаста ту над онь два брата его Борис и Глеб, и сотвориста плачь велик, и вземше тело его идоша ко Суждалю ко отцю с жалостию. А Святослав возвратився оттуду поиде вверх по Оце, и пришед ста на усть Поротвы, в городе Любыньсце; и ту присла к нему Юрьи, река: «не тужи о сыну моем; аще того Бог взял, то другой ти послю»; присла же ту и дары многы, поволоками и скорою, и одари его и жену его и дружину его повелику», Воскресенская летопись.

Святослав, оставшись без стольких соратников, не уберегши сына Юрия от болезни и гибели, решает не идти на Давыдовичей, а остаться на Оке. Из Колтеска, как следует из текста летописи, Святослав переходит к городку Любыньску на устье реки Протвы. Это происходило зимой, в феврале или начале марта, когда замерзшая река предоставляет удобный путь для всадников и саней. Косвенным свидетельством передвижения по льду служит особое упоминание «вверх по Оце», тогда как обычно в летописях пишется «к такому то городу».

Городок Любыньск, в котором решил остановиться Святослав, нам также известен по летописям как Лобынск или Любинец Амосов. Известно и его местоположение. Сегодня на устье реки Протвы при впадении ее в Оку, стоит село Дракино. Вокруг села археологами найдены остатки крупного поселения. Другой большой город открыт напротив устья Протвы у села Подмоклово, где есть и городище – остатки городской крепости. Путь по льду Оки от Колтеска до Лобынска отряд Святослава – конные  дружинники и небольшой санный обоз, мог проделать за день, или, скорее, за два дня, с остановкой на ночлег в каком-нибудь поселении на берегу. Можно только предполагать, что таким местом ночлега послужил городок Тешилов  на устье Любожихи, расположенный примерно посередине пути от Колтеска к Лобынску.

В Лобынске Святослав получает послание от Юрия, о том, что тот по прежнему поддерживает его и пришлет к нему другого сына. Вместе с посланием Юрий также передает для князя, его жены и дружины дорогие подарки, которые помогли Святославу, потерявшему свою вотчину, удержать вокруг себя людей в тяжелое время. Здесь. В Лобынске Святослав готовится с будущим походам. Он хочет не просто спрятаться в вятических лесах, но укрепить здесь дружину с тем, чтобы попытаться вернуть себе исконные владения – Черниговское княжество.

Все эти события происходили в 6654 году по летописному летоисчислению. Это означает 1146 год по нашему сегодняшнему календарю. С началом нового 1147 года, в марте (летописный год начинался 1 марта), Святослав предпринимает поход на голядь в верховья Протвы. К этому времени голядь признала над собой власть смоленских князей, и поход является вторжением в смоленские владения.

«В лето 6655. Идее Юрьи воевати Новгородские волости, и пришедъ взя Новый Торг и Мсту всю взя, а к Святославу посла Юрьи и повеле ему Смоленскую волость воевати; и шедъ Святослав взя люди Голядь, верх Поротвы, и ополонишася дружина его повелику», Воскресенская летопись. 

Мы видим, что поход Святослава был для него успешен – дружинники привели большой полон из балтских поселений на Протве. Свидетелем этих событий, отправления в поход и возвращения войска Святослава, стал город Лобынск на устье Протвы. Где-то здесь в Заочье, наверное, расселили и часть голядских пленников, сделав податными крестьянами и холопами князя и его дружины.

Тем временем Юрий Долгорукий приглашает Святослава из Лобынска к себе на встречу в Москву, и в апреле («день пяток на Похвалу Богородице»), два князя, наконец, встречаются:

«Посла к нему Юрьи, река: «буди, брате, ко мне на Москву»; Святослав же поиде к нему и со сыном своим Олгом, в мале дружине, поемъ с собою Володимера Святославича. Олег же еха наперед ко Юрьеви, и да ему Юрьи пардус; по нему же прииде отец его Святослав, и тако любезно целовастася, в день пяток, на Похвалу Богородице, и тако возвеселишася вкупе. Наутреи же день устрои Юрьи обед силен и сотвори честь велику им, и да Святославу дары многы с любовию, и сынови его, и Володимеру Святославичу, и мужи их учреди, и тако отпусти их; обещася Юрьи пустити ко Святославу сына своего, еже и сотвори», Воскресенская летопись.

Упоминание Москвы здесь появляется в летописях Киевской Руси впервые. Это именно те строки, благодаря которым Москва начинает вести свою историю с 1147 года. Нам будет также интересно узнать, что Юрий подарил сыну Святослава живого гепарда (гепардов князья использовали на охоте), и что он оказал большую честь своему союзнику, дал большой обед и в очередной раз одарил князя и его приближенных.

В этом тексте не упомянут город, из которого Святослав выехал на встречу с Юрием. Из дальнейшего текста летописи можно предположить, что это был все тот же Лобынск, в него князь «възвратися» из Москвы. Но вот как рассказывает о встрече князей Никоновская летопись:

«И тако совещавше, снидошася на Москву князь велики Святослав Ольговичь с Резани из Тешилова с сыном своим Олгом и со князем Володимером Святославичем».

Здесь впервые упомянут вятический городок Тешилов, располагавшийся недалеко от устья реки Любожихи. Согласно тексту Никоновской летописи, именно из Тешилова, с рязанской стороны (во время написания летописи, в пятнадцатом веке, Тешилов входил в состав рязанского княжества), Святослав Ольгович выехал на встречу с Юрием. В Воскресенской и Ипатьевской летописях таких строк нет. Оценивая правдивость известия о Тешилове, мы можем положиться только на один источник – Никоновскую летопись. Но дело в том, что Никоновская летопись в этой части текста, скорее всего, недостоверна. Специалисты по изучению древнерусских летописных сводов приписывают появление названий рязанских городов 15-го и 16-го века в летописных известиях Черниговского княжества 12-го века руке создателя Никоновской летописи – митрополита московского Даниила, уроженца Рязанского княжества. Из-за вставок Даниила текст Никоновской летописи применительно к событиям похода Святослава Ольговича получился менее логичным и естественным, чем текст исходной Ипатьевской летописи. Вопрос этот важный и заслуживает отдельного рассмотрения, но, несмотря на то, что Святослав Ольгович, скорее всего, не выезжал, как пишет Никоновская летопись, из Тешилова, мы сегодня можем с уверенностью говорить, что в то время этот городок вятичей на устье Любожихи (до 19 века речка называлась Любожишна) уже существовал – это подтверждают результаты археологических исследований. Мы не будем останавливаться здесь подробно на вопросе о достоверности известий Никоновской летописи о Тешилове и продолжим далее рассказ о Святославе Ольговиче, который после встречи с Юрием возвращается из Москвы в свои земли на Оке:

«Святослав же отоуда възвратися к Лобыньскоу и отоудоу иде к Неринскоу и перешед Окоу и ста. И бы к великоу дни на веребницю и тоу преставися добрыи старечь Петр Ильич, иже бе оца его моужь, оуже бо от старости не можаше ни на конь всести, бе ему лет 90», Ипатьевская летопись.

Текст, упоминающий доброго старца Петра Ильича, называющий точные даты, историки рассматривают как одно из свидетельств того, что летописец, писавший эти строки, был либо одним из участников похода Святослава Ольговича на Оку, либо записывал все подробности со слов самого князя. Но где-же располагался город Неринск, который впервые упомянут в этих строках летописи? Долгое время местоположение его оставалось неизвестным, предлагались разные версии: окрестности Каширы, холмы вокруг заокского села Липицы, течение Оки между устьями Протвы и Угры. Совсем недавно, в 2005 году, серпуховскими археологами был найден посад большого древнего города у села Подмоклово. Как назывался этот город – Неринск или Лобынск, еще предстоить решить, и если принять версию о тождестве подмокловского поселения с летописным Лобынском, то местоположение Неринска следует искать где-то на Оке, не далее чем в двух или трехдневном переходе от устья Протвы. Одно из таких мест – городище на устье речки Вепрейки в Заокском крае. В город Неринск к Святославу приехали послы от союзников, половецких родственников (дядей по матери), с нетерпением ожидавших нового похода:

«И ту приидоша к нему посли из Половец от уевъ его с Василием с Половчином, 60 человек. Прислали бо ся к нему бяху, вопрошающи здоровия его, и глаголаше к нему: «когда велишь нам к себе с силою приити, и се готовы есмы», Воскресенская летопись.

Половцам не пришлось долго ждать. Святослав Ольгович теперь располагал достаточными силами для того, чтобы, наконец, вернуться в свою вотчину и бросить вызов Изяславу Мстиславичу и его союзникам. Из Неринска он начинает победоносный поход на юг:  

«В то же время прибегоша из Руси децкие, и поведаша ему Володимера в Чернигове, а Изяслава в Стародубе. Святослав же прииде к Дедославлю, и ту приидоша к нему друзии Половци, Токсобичи, и пристави к ним Судимира Кучевича и Горена, и посла я на Смольняны, и повоеваша Угры верх. Слышавши же то посадници Володимери и  Изяславли, выбегоша из Вятич, и из Дебряньска, и из Мченьска, и из Облове. Святослав же оттуда иде Девягорску, и зая все Вятичи и до Бряньска, и до Воробиины по Десне, и Домагощь и Мченеск. Тогда же приидоша к нему бродници и половци мнози, уеве его. Изяслав же Давыдович тогда из Новагородка идее к Чернигову, а ко Святославу в то же время Юрьи присла сына своего Глеба в Девягорск, и поиде оттуду Святослав ко Мьченску со Глебом Юрьевичем, и с Володимером Святославичем, и с Половци. И ту дав им дары многы, и поиде ко Крому на Изяславичь. И ту угониша и посли от Володимера Давыдовича и от Святослава Всеволодовича, ркуще: «не имей на нас жалобы о том, что есмя волости твои воевали и по тебе погоняли; а ныне будем вси за один мужь, и не помяни злобы нашея, и целовав к нам крест, возьми свою отчину и все свое, что есмя поимали, а отдадим ти по крестному целованию», Воскресенская летопись.

После долгих скитаний в лесном краю вятичей, Святослав, наконец, победителем возвращается в свою вотчину. Впереди его еще ждали годы и годы походов и междоусобиц. Он потеряет Игоря, своего старшего брата, но, в конце концов, вернет и удержит Черниговское княжение. Годы лихолетья, вражды между князьями, не пройдут бесследно для Руси, не пройдут они бесследно и для земли вятичей. Дружины противоборствующих княжеств будут не раз вторгаться в лесную землю, жечь деревни и уводить население в полон. Заокский край был затронут междоусобицей, по крайней мере, дважды, в 1176 году и затем в 1196.

Первый раз, под 1176 годом, в связи с борьбой князей за Владимиро-Суздальское княжение, в летописях появляется упоминание города Лопасны, который располагался на месте нынешней деревни Макаровка, на городище на правом берегу Оки напротив устья Лопасни. В те годы вся земля вятичей, кроме рязанских владений к востоку от реки Осетр, по прежнему принадлежала черниговским князьям. Городок Лопасна, как и соседний Колтеск на устье Беспуты, был приграничным владением. После смерти в 1164 году Святослава Ольговича в Чернигове стал княжить его племянник Святослав Всеволодович. Ипатьевская летопись упоминает, что в 1176 году князь Святослав Всеволодович послал сына своего Олега проводить к Москве жен владимирских князей Михаила и Всеволода, младших сыновей Юрия Долгорукого, которые только что одержали победу за Владимирский стол над ставленниками рязанского князя Глеба Ростиславича.

«Посла Святослав жены их Михалковую и Всеволожюю приставя к ним сына своего Олга проводити до Москве. Олег же проводив и возвратися во свою волость к Лопасну, отуду послав Олег зая Сверилеск, бяшеть бо и то волость Черниговская. Глеб же оуведав то посла сыновца своего Гюрьгевича на Ольга. Олег же совокупя дружину свою и выиде к нему и бьяхуться на Свирильске и победи Олег Стославича шюрина своего и много дружины изоима а сам едва оутече», Ипатьевская летопись.

В этих строках летописи мы узнаем, что Лопасна была тем пунктом, из которого Олег выступил к городу Свирилеску (располагавшемуся на Сиверке, притоке Москвы реки), чтобы вернуть себе эту волость, видимо ранее захваченную рязанцами. В битве Олег одолел войско, посланное рязанским князем Глебом Ростиславичем, и вернул северный берег Оки во владение черниговского княжества.

Вторая междоусобица 1196 года оказалась для земли вятичей тяжелым испытанием. Ипатьевская и Никоновская летописи упоминают большой поход Всеволода Большое Гнездо (того самого, что упомянут под 1176 годом как младший Всеволод) на Черниговское княжество.

«Тоя же осени князь велики Всеволод Юрьев сын Долгорукаго, с Рязанскими князи, и с Муромскими, и с Смоленским со князем Давидом и с Половецкими князи, про свата своего иди на Олговичи к Чернигову, и вшедъ в землю их и в волости их, поима грады их Вяческиа, и землю их пусту сотвори; князь велики же Черниговский Святослав Всеволодичь з братиею своею не возмогоша противитися, и послаша к миру; он же даде им мир и возвратися ко Володимерю», Никоновская летопись.

Городки Заочья были окраинными черниговскими владениями и ближе других располагались к Владимиру и Рязани. Поэтому у нас есть основания считать, что строки «поима грады их Вяческиа» относятся в числе прочих и к Колтеску, Лопасне, Тешилову, Неринску и Лобыньску. Возможно, именно после этого похода Заочье перестало быть уделом Черниговского княжества и отошло к Рязани. Во всяком случае, столетием позже Заокский край уже прочно войдет в состав рязанского княжества. Для московских летописцев тех лет весь южный берег Оки будет «рязанским берегом». Но это будет уже в совсем другое время. Время, которое принесет населению Заочья неисчислимые горести и потери, и которое продлится долгих четыре столетия. Это будет время нашествий татар на русские земли, и начнется оно самым губительным и страшным из всех – нашествием Батыя.

Заокский край во времена монголо-татарского ига, в летописях и документах XIII-XV веков.

Тяжелейшие испытания выпали всем русским княжествам в 1237 году и последовавшее время. Огромное монгольское войско хана Батыя вторглось в Восточную Европу, истребляя и покоряя множество народов. Погибли и стали рабами монголов половцы, истреблено было население Волжской Булгарии, сожжены городки буртасов и мордвы. Снежной зимой 1237 года монголы вторглись в Рязанское княжество. Рязань, столица княжества, была взята штурмом и сожжена, население перебито и уведено в рабство. Следующим городом на пути монголов оказалась Коломна, на устье Москвы реки. Его ждала та же участь. От Коломны войско Батыя двинулось на север, разоряя и уничтожая города и села Владимиро-Суздальского княжества. Опустошению подверглись Новгородские, Смоленские, Черниговские земли. В последующие годы были разорены Киевское, Черниговское, Галицко-Волынское княжества, погибли почти все древнерусские города.

Последствия монгольских нашествий были опустошительными. Как выглядела русская земля после этого разорения можно узнать из описания очевидца, венгерского посла Плано Карпини, проезжавшего через русские земли через несколько лет после нашествия: «они пошли против Руссии и произвели великое избиение в земле Руссии, разрушили города и крепости и убили людей, осадили Киев, который был столицей Руссии, и после долгой осады они взяли его и убили жителей города; отсюда, когда мы ехали через их землю, мы находили бесчисленные головы и кости мертвых людей, лежавшие на поле; ибо этот город был весьма большой и очень многолюдный, а теперь он сведен почти ни на что: едва существует там двести домов, а людей тех держат они в самом тяжелом рабстве». И такие же страшные картины можно было увидеть в каждом княжестве. Разоренная и обезлюдевшая Русь больше не могла противостоять врагу и попала под тяжелейшее иго.

По предположению историков, во время первого похода 1237 года, часть монгольского войска в поисках прокорма, добычи и пленников, двинулась от Коломны вверх по Оке. В летописях нет упоминания о событиях в Заочье, но о разорении края свидетельствует археология. Множество заокских селений прекратили свое существование в то время. Был разорен город Тешилов и многие другие города земли вятичей. Деревни были сожжены и разграблены, люди убиты, уведены в рабство, а те, кто смог избежать сабли или аркана, кого враги не нагнали по следам на снегу, умирали от холода и голода в лютые зимние морозы. Население окского правобережья сократилось более чем вдвое. Нашествие на Заочье могло повториться и в следующем 1238 году. Никоновская летопись говорит об этом повторном походе так: «того же лета приходили Батыеви Татарове в Рязань и поплениша ю всю».

Для тех жителей нашего края, кто выжил в первые страшные годы, бедствия не окончились с уходом монгольских орд. Взамен их на землях Руси появились баскаки, ханские сборщики дани, которые производили большое насилие над русскими людьми. К югу от Заокского края образовалось так называемое Тульское баскачество. Это были самые северные владения Золотой Орды, отторгнутые от Черниговского княжества. Отсюда баскаки собирали ежегодную дань с населения древней земли вятичей. Каждую весну и осень их отряды появлялись в русских деревнях. Как установили археологи, юрты степняков появлялись иной раз и на берегах Скниги.

Севернее тульской округи располагались владения русских князей. Разоренное Черниговское княжество распалось, и в 1246 году, после смерти в Орде святого Михаила Черниговского, его заокские земли отошли к небольшому Тарусскому княжеству. С 1263 года сбор дани в Орду здесь должен был перейти в руки тарусских тиунов. Русские княжества в это время смогли добиться самостоятельности в сборе ордынской дани.

Большие татарские походы на Русь повторялись каждое десятилетие. В 1252 году по владимиро-суздальскому княжеству прокатилось нашествие Неврюевой рати. Заочье лежало к югу от районов, где рыскали татарские отряды, и, по всей видимости, осталось нетронутым.  В 1278 году ордынцы совершили набег на рязанские земли, во время которого они могли проникнуть и в Заочье. В 1292 году Владимирское княжество подверглось нашествию Дюденевой рати. Постоянная угроза татарских вторжений заставляет людей бежать в окраинные, лесные земли. Таким медвежьим углом для рязанцев, черниговцев и беженцев из других княжеств стал лесной край в межуречье Протвы и Нары, там, где впоследствии возникнет серпуховское княжество. Постепенно восстанавливаются и деревни на правобережье Оки. 
 

Начало 14 го века в Заочье было спокойным. Татарские нашествия прекратились, летописцы называли это время «Тишиной великой». За земли по Оке вновь начинается соперничество князей. Как явствует из более поздних документов, около 1335 года тарусские князья отступили часть своих земель в Заокском крае смоленскому князю Федору Святославичу. Нам известны их названия – «Лопастна, уезд Мстиславль, Жадене городище, Жадемль, Дубок, Броднич с месты». Мы встречаем здесь упоминание уже известной нам Лопастны, а также населенных мест к югу от нее, из которых ближайший уезд Мстиславль располагался в верховьях реки Беспуты и Вашаны. Скорее всего, земли отдавались тарусскими князьями в разрозненном виде, отдельными участками, не имеющих общих границ. Смоленский князь Федор Святославич, перейдя вскоре на службу московскому князю Симеону Гордому, передал московскому княжеству и принадлежавшие ему заокские волости. Однако же, на этот край претендовала не только Москва. Рязанские князья уже в конце 12 века проявляли интерес к черниговским землям. После нашествия Батыя Рязанское княжество, в отличие от окончательно пришедшего в упадок Чернигова, постепенно восстанавливалось, и прибирало к рукам запустевшие земли. К концу 13-го и началу 14-го века вдоль Оки и далее вверх по Протве широкой полосой протянулись владения рязанских князей. Земли, принадлежавшие рязанскому, московскому и тарусскому княжеству в то время, по всей видимости, располагались здесь чересполосицей. Город Лопастна был московским владением, а соседний Тешилов, как мы можно предположить, оказался вотчиной рязанских князей, ведь именно так он назван переписчиком Никоновской летописи: - «с Рязани с Тешилова».

В 1339 году, спустя сто лет после нашествия Батыя, упоминания Заочья появляются в духовной грамоте московского князя Ивана Калиты, в которой он завещает своим детям селения и городки, вошедшие к тому времени в состав набиравшего силы Московского княжества. Вот что написано в этом документе:

«А се дал есьм сыну своему Андрею: Лопастну, Северьску, Нарунижъское, Серпоховъ, Нивну, Темну, Голичичи, Щитов, Перемышль, Растовец, Тухачевъ».

Здесь мы видим, что городок Лопастна принадлежал московскому князю, и впервые встречаем упоминание городка Серпухова на Наре. Но расположенное к югу от Оки Рязанское княжество было уже достаточно сильным, чтобы вступить в противоборство за пограничные земли. В 1353 году рязанское войско ворвалось в московские волости и овладело Лопастной, пленив московского наместника:

«Того же лета, в Петрово говение, месяца Июня в 22 день, взяша Рязанци Лопасну. Князь же их Олег Иванович тогда был еще млад, и наместника изымаша Михаила Александровича, и ведоша его в Рязань, и бысть тамо во истомлении велице, и потом едва выкупиша его, и тако отъиде в свояси». Никоновская летопись

Читая о взятии Лопасни и о судьбе ее наместника, мы видим, что Рязань начала открыто захватывать близлежащие Заокские земли. Но вот на северном, лесном берегу, у Москвы влияние было прочнее. Возможно, за отнятую у московского княжества Лопасну рязанскому князю Олегу Ивановичу, будущему противнику Дмитрия Донского, пришлось уступить московскому князю Ивану Ивановичу рязанские владения по берегам Протвы. Во всяком случае, в духовной грамоте Ивана Ивановича, сына Ивана Калиты,  написанной около 1358 года, говорится следующее:

«А братанич мой, князь Володимер, ведает уезд отца своего. А что ся мне достали места Рязанская на сеи стороне Оки, из тыхь мест дал есьм князю Володимеру, в Лопастны места, Новыи Городок на усть Поротли, а иная места Рязанская отменная, сыном моим, князю Дмитрию и князю Ивану поделяться наполы без обиды».

Из этих строк мы узнаем, что вместо захваченной рязанцами Лопастны московский князь оставляет детям и племяннику новые земли на окском левобережье, по Протве и ее притокам, которые еще недавно были рязанскими владениями. Два имени в этой грамоте, Дмитрий и Владимир, нам станут известны очень скоро в связи с Куликовской битвой. Дмитрий - это не кто иной как будущий великий князь Дмитрий Иванович Донской, а Владимир – двоюродный брат великого князя, серпуховской князь Владимир Андреевич Храбрый. Этим двум людям предстоит возглавить русское войско в битве на поле Куликовом, после которого они получат свои почетные прозвища. Но пока Дмитрий и Владимир еще только княжичи-наследники, принимающие во владение земли московского княжества.

В тексте грамоты Ивана Ивановича встречается название Новый Городок, который по описанию находился где-то «на усть Поротли». По предположению археологов этот новопостроенный город располагался неподалеку от Лобыньска, чуть выше по течению Протвы,  в том месте, где сегодня находится деревня Спас-Городец. К этому времени мы можем относить появление самого названия Заокский край. Именно в эти годы, как видно из текста, река Ока становится южным рубежом Московского княжества. На правом берегу, за рекой, лежат уже рязанские, «заоцкие» земли.

Знаменательное событие произошло в 1374 году в городке Серпухове. Князь Владимир Андреевич в этот год начал возведение здесь сильной крепости из дубовых бревен и призвал Сергия Радонежского для основания Высоцкого монастыря:

«Того же лета князь Володимер Андреевич заложи град Серпохов в своей отчине, и повеле в едином дубу срубити его; живущим же ту человеком и приходящим отъинуды, ту житии хотящим, подасть многу волю и лготу; наместничество же прикоза в граде том Якову Юриевичу Новосилцю, околничему своему. Тогда же той благоверный князь Володимерь помысли в сердци своем церковь въздвигнути в отчине своей в Серпухове на Высоком, и обитель ту въздвигнути, и монастырь устроити, и посла с многою молбою преподобнаго игумена Сергия, иже есть в отчине его в Радонеже, дабы пришедъ благословил место оно и назнаменал идеже церковь поставити; преподобный же, видев веру княжу и любовь его еже к Богу и к святым церквам и к монастырем, не презре молениа его, нимала ослушася, ни помедли, но с многим тщанием идее; пришедъ же в Серпохов и съглядав место, и виде его подобно на устроение монастырю, и створи молитву, полижи основание церкви своима рукама в имя Зачатие святыа Богородица. Князь же моли преподобнаго старца да дасть ему единаго от ученик своих на игуменство монастырю тому; преподобный же створив по прошению его, дасть ему от ученик своих Афонасия именем, искусна и разумна на устроение общаго жития монастырскаго, и паки чюдный он старец Сергий, благословив князя и вся сущаа его, и отъиде в свою обитель. На оном же месте церковь създана бысть, и монастырь съграженъ, и общее житие съставлено и братиа съвокуплена; есть же и до сего дни монастырь он на Высоком, в Серпухове, молитвами святаго и преподобнаго отца нашего Сергиа», Воскресенская летопись.

С этого времени Серпухов становится настоящей столицей княжества, и значение этого города будет неуклонно возрастать. На рязанской же стороне Оки жизнь протекала своим чередом. Уже много лет не было здесь ни татарских набегов, ни княжьих междоусобиц. Наверное, эти долгожданные годы мира для земледельцев прошли бы незаметно для летописцев далеких стольных городов. Но случилось так, что из рязанской окраины, а если быть точным, из града Тешилова, вышел родом один из известных церковных деятелей того времени – архимандрит Митяй. Его имя стало известным благодаря тому, что он был духовным отцом великого князя Дмитрия Ивановича в период незадолго до сражения на Куликовом поле. В Никоновской летописи архимандриту «именем Михаил, нарицаемому Митяй» отведена небольшая повесть. Вот как Никоновская летопись описывает Митяя:

«Подобает же ведати, кто есть сей архимандрит Митяй  и откуду бе родом. Сей убо архимандрит Митяй сын Тешиловскаго попа Ивана, иже на реце оке, и потом Митяй бысть един от Коломенских попов. Возрастом же велик зело и широк, высок и напруг, плечи велики и толсты, брада плоска и долга, и лицеем красен, рожаен, и саном превзыде всех человек; речь легка и чиста и громогласна; глас же бе его красен зело, износящь словеса и речи сладостны зело; грамоте добре горазд, течение велие имея по книгам, и силу книжную толкуа, и чтение сладко и премудро, и книгами глаголати премудр зело и никтоже обреташеся таков, и пети нарочит, и в делех и в судех и в разсужениах изящен и премудр. И слово и речь чисту и незакосневающу имея, и память велию, и древними повестьми и книгами и притчями, и духовными и житейскыми, никтоже таков обреташеся глаголати. И того ради избран бысть хотением и любовию великого князя Дмитрия Ивановича во отечествои в печатникы, и бысть поп Митяй отец духовный великому князю Дмитрею Ивановичю и печятник, юже на себе ношаше; прихожаху же к нему на дух бояре и велможи, и бысть Митяй поп во чти и в славе от великого князя и от всех и, яко некий царь, величашеся, и многи слуги и отроки имея. И бысть в таковом чину и устроении многа лета, славу и честь имея велию паче всех, и по все дни ризами драгими изменяшеся и сияше в одеаниях драгыхъ, якоже некое удивление, никто же бо таковаа одеания ношаше и никтоже тако изменяшеся по вся дни ризами драгыми и светлыми, якоже тот поп Митяй, и вси чествоваху его, якоже некоего царя. И что прочее глаголати? Никто же в таковей чести и славе бысть, якоже он, понеже и отец бысть великому князю и властвоваше, якоже хотяше, и много лет бысть в таковом житии и утсроении, и любляху его вси».

Вот каким был сын тешиловского попа. Способности и обаяние этого человека были таковы, что Дмитрий Иванович хотел поставить Митяя московским митрополитом, главой русской церкви, для чего Митяй (согласно летописи против своей воли) принял сначала сан архимандрита, а потом, в 1379 году отправился в Константинополь, Царьград, получать высший сан митрополита из рук константинопольского патриарха. В летописи подробно описан путь Митяя и его свиты от пограничной московской крепости Коломны через рязанское княжество в татарские степи. Мамай, правитель Золотой орды, пропустил посольство Митяя в Крым, в генуэзскую Кафу (нынешняя Феодосия), откуда Митяй отплыл в Константинополь. Но получить сан митрополита ставленнику московского князя было не суждено. Когда на горизонте уже показался берег, Митяй скончался на корабле от болезни. Спутник Митяя, архимандрит Пимен, поддерживаемый боярами из посольства, вписал свое имя в княжеское послание патриарху, и так, обманом, получил сан митрополита. Дмитрий Иванович, однако, не принял Пимена, призвав к себе киевского митрополита Киприана, который и стал главой русской церкви. Пимен же по возвращении в Коломну был схвачен и брошен в заточение.

Появление митрополита в Москве было очень значимо для истории России, показывая, как неуклонно росло влияние московского княжества. Но вскоре произошло событие, затмившее этот внутрицерковный конфликт, а вместе с ним и другие события предшествовавшего столетия. Летом 1380 года ордынский темник Мамай готовил большой поход на Русь. Это нашествие должно было стать очередным страшным разорением залесских княжеств. Но в этот раз русские князья во главе с московским князем Дмитрием Ивановичем были готовы принять вызов и встретить врага в поле, не дать ему ворваться в пределы населенных русских земель. 

В сентябре 1380 года в верховьях Дона на Куликовом Поле произошло кровопролитное сражение, завершившееся победой русского войска. Нам будет интересно узнать, что события, связанные с этой великой для истории России битвой, происходили и в нашем Заокском крае. Если обратиться к Никоновской летописи, подробно описывающей поход Дмитрия Ивановича в августе 1380 года от Коломны (места сбора войск) к Непрядве, в верховья Дона, мы увидим здесь уже знакомые нам места:

«И поиде князь великий с Коломны с многими силами, и, пришед, ста у Оки на усть-Лопасны реки. И ту приеде к нему великий его воевода Тимофей Васильевич, тысяцкого внук Васильев, правнук Веньяминов, со многыми воиньствы и что были осталися на Москве. И ту о вестех розслушав, и повеле им Оку реку возитися, и заповеда каждому полку, глаголя сице: «аще кто идет по Рязанской земле, да никтоже ничемуже не коснется, и ничтоже возмет у кого, и ни единому власу коснется». А на Москве воеводу своего остави у отца своего Куприана митрополита всея Русии, и у жены своей, у великия княгини Евдокеи, и у сынов своих, у Василья и у Юрьа, Федора Андреевича. И прешедшу всему воинству его чрез Оку реку в день недельный, и назаутрие в понедельник сам перевезеся. И бе ему печаль, яко мало пешия рати, и остави у Лопасны великого воеводу своего Тимофея Васильевича тысяцкого, да егда пешия рати или конныя поидетъ за ним, да проводить их безблазно, и никтоже от тех ратных, идя по Рязанской земле, да не коснется ничему и ничтоже да не возметь у кого. И повеле счести силу свою, колико их есть, и бяше их вящше двоюсотъ тысящь».

Читая эти строки, мы можем представить себе, как русское воинство стояло лагерем на широкой пойме при впадении реки Лопасни в Оку, как переправлялись войны на южный берег Оки под стены небольшого города Лопасны, и как отсюда уже шли опольями к броду на реке Восьме и дальше к Дону через заокские земли рязанского княжества. А чем были в сознании людей эти края, близкие к Дикому Полю, можно почувствовать, читая строки летописей:

«Слышавше в граде на Москве, и в Переаславли, и в Володимери, и в Ростове, и на Костроме и в всех градех великого князя и всех князей Русских, что пошел князь великий за Оку, и бысть во граде на Москве и по всем городом туга велика, и плачь горек, и глас рыданиа», Воскресенская летопись.

Среди уходящего на битву русского войска видное место занимала дружина серпуховского князя Владимира Андреевича, двоюродного брата Дмитрия Ивановича, который по свидетельствам Воскресенской летописи и Разрядной книги присоединился к войску на устье Лопасни. В дружине этой было немало выходцев из приокских деревень, которым предстояло встать под знамена засадного полка, чей натиск решил исход сражения. Были среди русского войска и ратники из Тарусского княжества.

«И князь великий Дмитрей Иванович помоляся в церкви святыя Богородицы и благословяся у епискупа Ерасима, и поиде с Коломны августа в 20 день. И пришед, ста на устье Лопасны, проведоваючи вести про поганые. Тут же прииде князь Володимер Ондреевич да костромские воеводы Иван Романович Квашня, Тимофей Васильевич, нарицаемый Волуй, Тимофей окольничей; остальние тут за реку перевязошася за неделю до Семеня дни, Приидоша к реце Дону за неделю [до] рожества богородицы. Тогда же прииде к нему грамота и благословение от игумена Сергия, благословляет ему с погаными битися. И князь великий Дмитрей Иванович, объевя благословение преподобнаго отца нашего Сергия своим воеводам, велел облещися во одежи ратные», Разрядная книга 1375-1605 годов. Книга розрядная великих князей и государей царей московских и всеа Русии и государевы походы и где посыланы были в походы бояре и воеводы, и то писано в книге сей.

Отгремела кровопролитная битва на Куликовом поле. Измученные и израненные войны Дмитрия Ивановича возвращались в родные места. Как свидетельствуют летописи и договорные грамоты, рязанцы воспользовались случаем, чтобы грабить их на дорогах:

«Поведаша же великому князю Дмитрию Ивановичу, что князь Олег Рязанский послал Мамаю на помочь свою силу, а сам на реках мосты переметал, а хто поехал з Донского побоища домов сквозе его отчину, Рязанскую землю, боаре и слугы, а тех велел имати и грабити и нагих пущати. Великий же князь Дмитрей Иванович хоте противу послати рать свою на князя Олга, и се внезапу приехаша к нему боаре Рязанстии и поведаша, что князь Олег повергль свою отчину, землю Рязанскую, а сам побежал и с княгинею и с детми и з боары, и молиша его много о сем, дабы на них рати не послал; а сами биша ему челом в ряд и урядишася у него. Великий же князь послуша их, и приимъ челобитье их, рати на них не посла, а на Рязанском княжении посади наместницы своя», Воскресенская летопись.

Князь Дмитрий Иванович возвращался с Куликова поля через враждебные рязанские земли уже другой дорогой, идя не к Лопасненскому броду, а на северо-восток к Коломне. Судя по летописи, Владимир Андреевич сопровождал Дмитрия Ивановича на обратном пути. Но, хотя летопись и не упоминает этого, можно предполагать, что многие тарусские и серпуховские ратники возвращались домой прямой дорогой через рязанские волости в Заокском крае, двигаясь на северо-запад к верховьям Скниги и далее через Оку в пределы своих княжеств.

Через два года после Куликовской битвы Дмитрий Донской заключил договор с рязанским князем Олегом Ивановичем, разграничивший два княжества. Вот как говорит о заокских волостях грамота Олега к московскому князю:

«А межи нас роздел земли по реке по Оке, от Коломны вверх по Оце, на Московской стороне, почен Новый городок, Лужа, Верея, Боровеск, и иная места Рязанская, которая ни будуть на тои стороне, то к Москве, а на низь по Оце, по реке по Тсне, от усть Тцны вверх по Тсне, что на Московской стороне Тсны, то к Москве, а что на Рязанской стороне, то к Рязани…

А что на Рязанской стороне за Окою, что доселе потягло к Москве, почен Лопастна, уезд Мстиславль, Жадене городище, Жадемль, Дубок, Броднич с месты, как ся отступили князи торуские Федору Святославичу, та места к Рязани.

А что место великого Дмитрия Ивановича на Рязанской стороне, Тула, как было при царице при Таидуле, и коли ее баскаци ведали, в то ся князю великому Олгу не вступати, и князю великому Дмитрию…

А что Татарская места отоимал князь великии Дмитрий Иванович за себя от татар до сего нашего докончанья, та места князю великому Дмитрию, а что князь великии отоимал Татарская от татар дотоле же, а то князю великому Олгу та места».

В договоре этом упоминается, что когда-то заокские волости принадлежали тарусским князьям. Но среди упомянутых городов нет Тешилова. Видимо, он уже ранее принадлежал Рязани, либо, может быть, входил в уезд Мстиславль.

Строки этого договора почти дословно будут повторяться в грамотах московских и рязанских князей еще полстолетия спустя. Река Ока на долгое время стала рубежом двух княжеств. Леса на левом берегу принадлежали московским князьям, а холмистые заокские ополья были рязанскими владениями. Дальше к югу область вокруг Тулы оставалась, возможно, еще под властью татар. А к западу, в верховьях Оки, располагались владения Великого княжества Литовского. Это новое государство стремительно росло за счет присоединения небольших русских княжеств, и совсем недолго оставалось до того времени, когда Литва начнет претендовать на заокские земли. Но главной угрозой для людей, живущих на берегах Оки, по прежнему были татары, и заокскому краю предстояло пережить еще не одно татарское нашествие.

В 1382 году на Русь пришли полчища нового ордынского хана Тохтамыша, победившего Мамая во внутриордынской войне. Желая обуздать русских князей, воспрянувших после Куликовской битвы, Тохтамыш велел пограбить русских купцов на Волге и захватить их суда, а сам с большим войском пошёл к Москве. Дмитрий Донской и Владимир Андреевич Храбрый уехали в Кострому и Волок Ламский для сбора войск. Митрополит Киприан укрылся в Твери, а тверской князь прислал к Тохтамышу посла с заявлением о покорности. Нижегородский князь, узнав о походе Тохтамыша и желая спасти свою землю от разорения, послал к нему своих сыновей. Олег Рязанский, руководствуясь теми же мотивами, указал хану броды на Оке:

«Князь Олег обведе царя около своеа отчины, земля Рязанскиа, и указа ему вся сущаа броды на реце на Оце», Воскресенская летопись.

И судя по тому, что первым захваченным татарами городом оказался Серпухов, броды эти были известные по более поздним документам Сенькинский и Тешиловский, а также броды против устья Протвы и Нары. Вот как описывает нашествие Тохтамыша Никоновская летопись:

«Тахтамышь же царь перешедъ реку Оку, и преже всех взя град Серпухов, и оттуду поиде к Москве, воюючи».

Возглавил оборону Москвы, оставленной князьями и митрополитом, литовец Остей, внук князя Ольгерда. Белокаменная московская крепость сопротивлялась отчаянно, но татары, убив Остея и обманув жителей, все-таки овладели городом, перебив всех защитников и прятавшееся за стенами население. Число убитых превысило двадцать четыре тысячи человек. Захватив Москву, татары по обыкновению рассыпались по земле, занимаясь грабежом и собирая полон. Русские князья смогли удержать только несколько городов Московского княжества. Тохтамыш, возвращаясь, взял Коломну, и, перейдя Оку, разграбил и пленил население Рязанского княжества, нарушив договор с Олегом. Это страшное нашествие полностью уничтожило все достигнутое Дмитрием Донским после Куликовской битвы. Города и деревни опустели, приходилось заново отстраивать пепелища, и опять нужно было изъявлять покорность ордынскому хану.

Рязанские земли в Заокском крае, видимо, оказались затронутыми нашествием меньше других – двигаясь к Серпухову вокруг рязанских владений войско Тохтамыша должно было удерживаться до поры от грабежей. Перейдя бродами Оку, татары обрушились на город Серпухов и округу, и здесь население, несомненно, пострадало очень сильно. Появились ли татары, грабившие Рязань при возвращении из пределов Московского княжества, в заокском крае, можно только догадываться. Более серъезные основания у нас есть для того, чтобы предполагать вторжение в Заочье ратников Московского княжества после окончательного ухода татар. Москва мстила Олегу Рязанскому за его предательство. В сентябре 1383 года посланные Дмитрием Ивановичем дружины вторглись в земли Олега и, по словам Никоновской летописи:

«Землю его воеваша, и огнем пожгоша и плениша вся, и пусту всю створиша. Злее ему стало и Татарскиа рати».

Вот так обходились друг с другом в те времена русские княжества. Вполне можно предположить, что московские ратники уходили на рязанские земли из Коломны и Серпухова, двух наиболее крупных пограничных городов. А если так, то заокские земли в 1383 году были разорены войсками Московского княжества. Серпуховские ратники без отпора могли перейти бродами Оку и пограбить Тешиловские и Лопастненские земли. В 1385 году рязанские воеводы Олега Ивановича захватили город Коломну. В ответ на это Владимир Андреевич Храбрый с серпуховскими ратниками и дружина тарусских князей вновь ходили войной на рязанские волости:

«Того же лета князь Дмитрей Ивановичь посла брата своего князя Володимера Андреевича на Ольга рязанского со множеством вой. Тогда же в той войне убиша на Резане князя Михаила Андреевича полоцкаго, внука Ольгердова… Toe же осени преподобный игумен Сергие издил на Рязань ко князю Ольгу о миру, мнозии бо преже того к нему ездиша и не возмогоша умирити их, тогда же взя с великим князем Дмитреем Ивановичем мир вечный», Пискаревский летописец.

Вот так, когда междоусобная война была в самом разгаре, при участии Сергия Радонежского произошло примирение Олега Рязанского и Дмитрия Донского. Тогда же состоялась свадьба Софьи Дмитриевны, дочери московского князя, и Федора Олеговича, рязанского наследника. С этого времени на окском рубеже между двумя княжествами восстановились добрососедские отношения. Но пленники, захваченные серпуховичами и торушанами в заокских землях не могли еще долгих восемнадцать лет вернуться домой. Только в 1402 году новый мирный договору между рязанским и московским князьями обязал вернуть пленников на родину. 

Говоря о городах и русских княжествах конца 14-го века нельзя обойти стороной еще один важный летописный источник. Название его – «Список русских городов дальних и ближних». Это, по существу географическое описание русских земель, помещается обычно в летописях и сборниках XV-XVII вв. в виде особой статьи под названием: «А се имена всем градом рускым далним и ближним». Есть она и в составе Воскресенской летописи. Происхождение списка историки относят к концу четырнадцатого века, и в нем перечислены множество известных в то время городов.

Заокский край, или как его тогда называли – заоцкий, лежал в пограничье рязанских, московских и литовских земель, поэтому их упоминания содержатся в списках разных княжеств:

«А се Рязаньскии:

Рязань старая на Оце. А Новый городок Олгов на усть Проне. Пронеск. Торческ. Воино. Шилов. Старый Лвов. Глебов. Зараческ. Пере¬яславль на Трубеже. Михаилов. Перевитеск. Шипино. Ростиславль. Венев. Тешилов. Крилатеск. Неринеск. Кулатеск. Рослаль Польскыи. Свинеск. Новгородок на Осетре. Бобруеск. Дубечин. На Плаве Микитин. Вердерев. Ломихвост. В верх Дону Дубок. Корнике. Урюпеск».  

В этом списке перечислены один за другим в перечне рязанских городов Тешилов, Крилатеск, Неринеск, Кулатеск, Рославль Польскый и Свинеск. Все они находились в одной области на западе рязанских земель. Тешилов, Неринск и Колтеск (Кулатеск) нам уже известны. Расположение других трех городов следует искать где-то на правых притоках Оки. Рославль Польский скорее всего находился в верховьях Вашаны, где позднее располагалось село Ростиславль (оно же Лаптево). Для города Свинеск, как один из вариантов, предполагается положение на месте современной деревни Свинская на притоке Скниги. Город Крилатеск пока невозможно указать на карте с уверенностью.

Интересно, что в этом списке не перечислен город Лопастна, хотя он был указан в договорных грамотах. Означает ли это, что Лопастна перестала существовать как город, или ее название было просто пропущено переписчиком, установить сейчас сложно. Не упоминается Лопастна и в списке порубежных городов залесской московской земли:  

«А се Залескии:

Мещерьское камена могыла на Дъсне. Муром на Оце. Старо-дуб Вочьскыи. Другыи Стародуб на Клязме. Ярополчь. Гороховець. Бережечь Новгород Нижний. Куръмышь на Суре. Вятка. Городець. Юрьевеч. Унжа. Плесо. Кострома. Устьюг. Вологда. На Беле-озере два городка. На Молозе Городець. Ярославль. Ростов. Юрьев Польскыи. Мстиславль. Суждаль. Шумьскыи. Несвежьскыи. Бо¬голюбов. Володимерь. Клещин. Переяславль. Дмитров. Москва камен. Можаеск. Звенигород. Волок Ламьскыи. Руза. Коломно на Оце. Ро¬манов. Серпохов. Новый городок. Лужа. Боровеск. Болонеск. Одоев. Любутеск. Новосиль. Куреск. Верея на Поротве. Новгородок. Галичь. Кличень. Ржова. Бежицкыи Верх. Новгород Великий, детинец камен. А болшии деревян. А святаа Софиа о шести версех. А озеро Илмерь. Река Волхов. Ладога камен. Орешек. Корельскыи. Тиверьскии. За Волоком. На Колмогорах. В Емце на Ваге. Орлечь. Торжок. Демяна. Молвотице. Березовечь. Стержь. Морева. Велиль. Лукы. Руса. Кур на Ловоти. Копорья камен. Яма камен на Лу¬ге. А на Шолоне Порхов камен. Опока. Высокое. Вышегород. Кошкин. Псков камен о четырех стен. Изборьско камен. Остров камен. Воронач. Велье. Котелно. Коложе. Врево. Дубков. Черниця».

Среди Московских городов мы видим ближайшие к нам Серпухов и Новый городок. Серпухов стал к тому времени уже крупным городом, а Новый городок мы можем соотнести с упоминавшимся ранее Новым городком на устье Протвы.

Лопастны же нет и в этом списке, хотя упоминание «почен Лопастна» (слово «почен» может означать заново отстраиваемый город) есть в договоре князей Олега и Дмитрия 1382 года. Наверное, в связи с этим следует вспомнить 1383 год, когда московские ратники совершили поход в заокские земли, чтобы мстить рязанцам за помощь Тохтамышу. Не тогда ли подверглась разорению древняя Лопастна? Может быть, именно после этого разгрома она потеряла былое значение и перестала указываться в списках как город, хотя «почен Лопастна» продолжал упоминаться в договорных грамотах рязанских и московских князей и позже. В 1389 году князь Дмитрий Иванович Донской составил завещание – духовную грамоту. В ней он перечислил оставляемые жене села и города заокских окраин московского княжества:

«А се даю своеи княгине: свои примыслъ Скирменовскую слободку, с Щепковым, Смоляные с Митяевским починком, и з бортью, с Вышегородскими бортъники, Кропивну с бортники с Кропивенскими и с Исьменскими, и з Гордошевъскими, и съ Рудьскими, Желескова слободка з бортью, с-Ывановым селом с Хороброва, Исконскаа слободка, Кузовскаа слободка, и что княгини моее прикуп, и что к ней потянуло, то моеи княгине».

И здесь появляется еще одно интересное для нас название – Исконьская слободка. Это поселение, по мнению историков, располагалось на месте нынешней деревни Искань, которая находится на дороге из Ланьшино в Бехово. Интересно, что в духовной грамоте содержится и размер взимаемых налогов, по которому мы можем определить примерный размер поселения. Судя по тексту, Искань в то время была небольшим поселением и сравнима с Кропивной – «а с Заячкова двадцать руб. и два, с Хольхла десять руб., с Желесковы 9 руб., с Исконьские слободки полсема руб., с Кропивны полсема руб.». Полсема означает шесть с половиной. Для сравнения, крупный город Коломна с волостями давали налогов на 300 рублей.

Существовавшая на правобережье Оки Искань была совсем небольшим владением московского княжества, которое непосредственно граничило с обширными землями рязанского князя Олега. Влияние Олега Ивановича, несмотря на все трудности, переживаемые княжеством, несмотря на постоянные татарские набеги на «украины Рязаньскиа», которые летописи отмечают почти ежегодно, продолжало расти. Рязань постепенно продвигалась в Поле, захватывая села и городки, бывшие под властью татар. Влияние Олега Ивановича распространялось и на запад, на земли небольших русских княжеств в верховьях Оки и Днепра. В 1394 году Олег Иванович совершил поход к Любутску, городу на Оке выше современного Алексина, а также сумел остановить ордынский набег:

«Того же лета князь великий Олег Иванович Рязанский ходил ратью к Любутску и со многим полоном возвратися в свояси. Того же лета князь велики Олег Ивановичь побил татар Тахтамышевы Орды, иже приходиша изгоном на Рязанскиа власти», Никоновская летопись.

Рано или поздно растущее Рязанское княжество должно было встретить противодействие со стороны других сил. И действительно, уже вскоре после похода к Любутску деятельному рязанскому князю пришлось столкнуться с могущественным Витовтом, правителем Великого княжества Литовского.

Вот как развивались события тех лет. В 1395 году огромное войско Тимура Тамерлана подошло к южным рубежам рязанского княжества. К отпору готовились в Коломне московские рати, готовилась и Рязань. Тамерлан не решился идти далее и повернул назад в степи. По свидетельству никоновской летописи, литовский правитель Витовт под предлогом ответного похода на Тимура совершил неожиданное нападение на Смоленск, вмешавшись в междоусобную борьбу, и захватил город. Литовская летопись - «Хроника Литовская и Жмойтская», описывает намерения Витовта иначе, свидетельствуя, что Витовт прямо собирался наказать смоленского князя Юрия Святославича, зятя рязанского князя Олега, за захват литовских областей. Олег Иванович выступил в поддержку своего зятя, и вторгся с войском в смоленское княжество.
 

«Тое же зимы князь велики Олег Ивановичь Рязанский с зятем своим, с великим князем Юрьем Святославичем Смоленским, и з братьею своею, с пронскими князи и с козельским, и с муромским, поиде ратью на Литву и много зла сътвориша им»,  Никоновская летопись.

С этого момента началась открытая война Рязани с Литвой. Воинство Олега возвращалось из своего похода, когда вслед ему двинулось литовское войско:

«Тое же зимы ходил Витофт Кейстутьевичь, князь велики Литовский, ратью на Рязань и власти повоева, а Олгу Рязанскому великому князю еще не пришедшу в Рязань и услышавшу сиа, и остави полон в некоем месте, и приде на загонщики и многих избил, а иных поимал. Слышав же сия, Витофт убояся и скоро на бег устремися и возвратися в своаси. Олег же со многою корыстию и богатством вниде в свою землю и удръжа у себя зятя своего князя Юрья, тогда бо в скорби ему сущу и в тузе велицей о братии своей и о отчине своей, яко такова на них беда не бывала, ниже преже их над Смоленском, якоже ныне пострадаша от Витофта лукаваго и несытаго чужая восхищати», Никоновская летопись.

В этих строках русская летопись снова встречает противоречие с литовской. Хроника Литовская и Жмойтская совсем иначе описывает этот поход:

«Витолт през гетмана своего звоевал Резань.

A иж той князь резанский Олег, Олша, того бунту и ростирков князя Юрия Светославовича смоленского был причиною, послал Витолт зараз з Смоленска часть войска литовского своего и руского в его державы, преложивши над тым войском гетманом Семена Лыгеновича, мстиславского воеводу, который без отпору весь Резанский край межи Окою и Доном реками лежачий, миль 36 от Москвы, внивечь звоевал. Другую часть войска литовского и руского выправил Витолт в Дикие поля на татаре заволские и задонскии, хотячи моцы татарской спробовати и их положеня вышпиговать».

Как мы видим, поход литовско-русского войска в рязанские земли возглавлял не сам Витовт, а его воевода Семен Лыгенович (Лугвенич). Косвенно правоту литовской летописи подтверждает Воскресенская летопись, которая так описывает события:

«Тое же зимы князь великий Витофт посылал рать на Олга Рязанского; Литва же шедшее повоеваша землю Рязаньскую и отъидоша въсвояси».

Были ли затронуты заокские земли этим походом? Скорее всего нет, ведь использованные литовским летописцем при описании расстояния до захваченных земель от Москвы мили, скорее всего были старыми русскими или немецкими милями, равными примерно семи километрам. В таком случае Семен Лугвенич вошел в рязанский край южнее реки Упы, и задержался там недолго, повернув по собственной воле или изгнанный обратно вернувшимся рязанским войском. Но на этом война не закончилась. Литва и Рязань готовились к будущим битвам. Летом 1396 года Олег идет в поход на Любутск, бывший в то время пограничным литовским владением:

«Того же лета князь Олег Рязанский прииде ратию к городу к Любутьску, гражане же затворишася и бьахуться с ним з города», Воскресенская летопись.

Московский князь Василий Дмитриевич, бывший зятем Витовта, не медля прислал к Олегу гонцов и «отведе его от Любутьска», хотя рязанцы ушли не с пустыми руками, а опять «со многим полоном». Этой же осенью Витовт собрал большое войско и, в ответ на поход Олега, вторгся в рязанские земли. На этот раз затронуты оказались все западные пределы княжества, вплоть до Коломны.  

«Тое же осени о Покрове тесть великого князя Василия Дмитриевичя, князь велики Литовский Витофт Кестутьевичь, со всею силою Литовскою прииде ратью на Рязанскую землю, и много зла сътвори Рязанской земли; люди улицами сажали, секли, и многа кровь неповиннаа пролита бысть. И тогда у своего зятя, у великого князя Василия Дмитриевича Московскаго, на Коломне быль и многу честь и дары от него приняль,и тако возвратися во своаси, кровь пролиав, аки воду, Рязанскиа земли». Никоновская летопись.

«На ту же осень, о Покрове, князь велики Витофт идее ратью на Рязань, и прогна князя Олга, а замлю Рязанскую всю плени, а люди иссече и в полон поведе. Тогда был Витофт на Коломне, князь же великий видеся ту с ним и многу честь и дары вдасть ему», Воскресенская летопись.

Этот поход стал тяжелым ударом для Рязанского княжества. Пришлось испытать вторжение литовского войска и Заочью. Память людская еще очень долго хранила воспоминания о том походе. Местные жители даже четыре столетия спустя приписывали Литве сохранившиеся в Заокском крае курганы. Вот что писали русские историки в середине 19-го века, - «Близ села Колтова находится один курган, стоящий на большой дороге из города Каширы в Алексин, в 5 верстах от Каширы. Он едва ли не служит памятником войны 1147 года, когда здесь укрывался князь Святослав Ольгович от преследования черниговских князей. Поселяне приписывают его то русским, павшим в битве с Татарами, то считают его могилою Литвы» (Памятники Тульской Губернии, 1851). Крепко же врезался в память жителей Заокского края приход Витовта, если и в девятнадцатом веке древние курганы вятичей крестьяне считали литовскими. Поход 1396 года надо полагать, стал одной из причин возникновения таких легенд. Ведь до этого времени Литва никогда не присылала в Заочье такого войска. А древняя голядь, балтское племя, говорившее на языке, близком литовскому (и которая тоже возводила в наших краях курганы), вряд ли могла сохраниться в памяти людей под именем Литва, которое возникло только в средневековье. И все же поход Витовта был не единственной причиной, почему заокские крестьяне стали приписывать возведение курганов Литве. Много позже описываемых событий, в Смутное время, через заокские земли ходили воинства литовских панов, и в летописях сохранились известия о возводимых ими курганах на Осетре.

Вступили ли во время похода Витовта литовские отряды, помимо других рязанских городов, и в Тешилов? Может быть. Во всяком случае, в 1494 году в договоре с Литвой особо оговаривалось, что литовцы не будут впредь «вступать» в Тешилов. О договоре этом еще пойдет речь ниже, сейчас же вернемся к событиям в Заокском крае в связи с противостоянием Рязани и Литвы.   

В 1399 году Витовт, претендовавший на роль объединителя восточных славян, потерпел поражение от татар на реке Ворскле. Это сильно подорвало силы Великого княжества Литовского, и уже в следующем году Олег Иванович Рязанский организовал поход на Смоленск, вернув город своему зятю. Попытка Витовта отбить Смоленск провалилась, и князь Юрий Святославич, зять Олега, остался править городом.

Но война продолжалась. В 1402 году рязанский княжич Родислав Ольгович повел войско на Брянск, но у Любутска был разбит Семеном Лугвеничем. А летом умер князь Олег Иванович Рязанский, оставив княжество в руках своего сына Федора Ольговича. В том же 1402 году Федор Ольгович заключил порубежное докончание с великим князем московским Василием Дмитриевичем, в котором соблюдались все старые договоренности:

«А межи нас роздел земле по реке по Оке, от Коломны вверх по Оце, на Московской стороне, почен Новы городок, Лужа, Верея, Боровеск, иная места Рязанская, которая ни будуть на тои стороне, то к Москве, а на низь по реце по Оце по реке по Тьсне, от усть Сны вверх по Тсне, что на Московской стороне, то к Москве, а что на Резанской стороне, то к Резани.

А что Рязанское на Рязанской стороне за Окою, что доселе тягло к Москве, почен Лопасна, уезд Мстиславль, Жадене городище, Дубок, Жадемль, Продничи с месты, как ся отступили князи торуские Федор Славич, та места к Рязани».

Но если с Москвой хорошие отношения сохранялись, то с Литвой продолжалась тяжелая война. Федор Олегович не располагал уже теми силами, как его отец. После смерти Олега Витовт не терял времени даром. Собрав войско, он овладел, наконец, Смоленском, и Юрий Святославич отправился в изгнание. На этом война между Литвой и Рязанью закончилась. Рязанское княжество не смогло претендовать на влияние в западных княжествах, но отстояло свои земли в борьбе с очень сильным противником. В Заочье же с той поры остались «Литовские» курганы как память о битвах Витовта и Олега.

В 1401 или 1402 году, в самый разгар войны между Рязанью и Литвой, стареющий герой Куликовской битвы, серпуховский князь Владимир Андреевич, составил завещание, в котором упомянул несколько местечек, пограничных с рязанским заочьем. Среди них «Олексин» на Оке, «Хотунь» на Лопасне, и «Долгое озеро», которое и сегодня мы можем увидеть на устье Лопасни:

«А изо княжа удела из Ярославла Бовыкино з деревнями и с логи, да Долгое озеро на усть Лопастны», Воскресенская летопись.

Ну а о том, какое оно тогда было, Долгое озеро, можно прочитать в писцовых книгах 16-го века:

«Озеро Долгое на усть Лопасны с истоки, а в длину того озера верста, а поперек ¼ версты, да озерко Стоватое, длина ему 100 саженей, а поперек 30 саженей, и инде и менши, рыба в них щуки и лещи и окуни и плотицы».

Упоминание Долгого озера здесь интересно еще и тем, что подтверждает правоту историков, помещающих город Лопастну, рязанское владение, на правый берег Оки. На левом берегу, как видим, располагались земли серпуховского князя. В то время, когда в Заочье шла война, здесь, на устье Лопасни, все было спокойно. Наверное, не раз жители рязанской стороны переходили реку и прятались от плена и грабежей в обширных сосновых лесах левого берега, во владениях серпуховского князя Владимира Андреевича. 

Но не только войны и походы попадали в поле внимания летописцев древней Руси. Под 1404 годом в Воскресенской летописи появляются вот такие строки:

«О зиме без снегу. Зима же сиа незнаема была, гола без снегу; а розводие было до великого заговениа, а роскалие было на Масленой недели».

Так что увидеть Оку безо льда в середине зимы можно было и в те далекие времена. Правда, для людей тогда это было необыкновенным, удивительным явлением.

После той памятной зимы прошло три года, когда в 1407 году в Рязанском княжестве вспыхнула междоусобица:

«О Рязанских князех. Пронский князь Иван Володимерич, пришедъ с Татары, съгна князя Феодора Олговича с Рязани, он же беже за Оку, а князь Иван седее на обою княжению; потом же прииде на него князь Феодор Олгович ратью, и бысть им бой на реце на Смядве, июня в 1 день, и поможе Бог князю Ивану Пронскому; тогда же убиша Игнатиа Семеновича Жеребцова воеводу Коломенского и Коломничь побиша многых. Того же лета помиришася князи Рязанстии Феодор с Иваном», Воскресенская летопись.

По свидетельству летописи, Федор Ольгович укрывался от Ивана Пронского в Коломне, битва же между ними состоялась на берегах Смедвы, что впадает в Оку недалеко от Каширы. Складывается впечатление, что из московской Коломны Федор Ольгович ушел сначала на запад, в окраинные свои заокские волости, в Тешилов и другие городки, чтобы набрать воинов для войны за обладание княжеством. И уже двигаясь оттуда к Рязани был встречен Иваном Пронским на Смедве, где и произошло сражение, закончившееся для Федора поражением. Однако, рязанского наследника поддерживал московский князь, который видимо и добился в итоге мира между противниками.

В этом же году по русским княжествам пронеслась страшная эпидемия. Мор уносил тысячи жизней в городах и селах, не миновала болезнь и Рязанское княжество. 

«Того же лета мор бысть на люди по многым странам коркотою: в волостех Ржевскыхъ, Можайскыхъ, Дмитровьскыхъ, Звенигородскыхъ, Переславьскыхъ, Володимерскыхъ, Юрьевскыхъ, Рязанскыхъ, Торускыхъ, было же инде в Московскыхъ волостехъ», Воскресенская летопись.

Судя по тому, что в числе пострадавших упоминается Тарусское княжество, можно заключить, что в Рязанском княжестве эпидемией были затронуты соседние с Тарусой области, и в первую очередь, Заокский край.

И все же, как ни страшен был мор, татарские нашествия были для русских княжеств еще большим бедствием, которые не прекращались вот уже два столетия. Зимой 1408 года в Московское княжество вторглись полчища татарского хана Едигея. Это нашествие оборвало восстановление северных русских земель. Столицу княжества, Москву, Едигею взять не удалось, но по Руси вновь прокатилась волна бедствия:

«Воинство же Татарское, разпущеное Едигеем, воеваша и плениша много, взяша же и град Переславль и огнем сожгоша, и Ростов, и Дмитров, и Серпухов, и Верею, и Новгород Нижний, и Городец, и власти и села поплениша и пожгоша. А иное многое множество христиан от зимы изомроша, бяше бо тогда зима тяжка и стюдена зело, и виалицы и ветри велицы», Никоновская летопись.

По одному из предположений, Едигей пришел на Москву Муравским шляхом, прямиком через заокские земли и бродами к Серпухову. Тяжелые испытания в очередной раз выпали жителям Заочья.

«Отошедшим же Татаром с множеством полона, и всякого товара и узорочиа наимавшеся, полона же толико множество ведяху яко многы тысяща числом превосходааше; жалостно же бе видяху и достойно слез многих, яко един Татарин до четыредесять христиан ведяше, с нужею повязавши; многое множество иссечено бысть, инии же от мраза изомроша, друзии же жажею и гладом умираху; отци и матери плакаху зрящи чадь своих разбиваемых и умерщвляемых, такоже и чяда рыдаху разлучениа от родитель своих, и не бысть помилующаго, ниже избавляющаго, ни помогающаго», Воскресенская летопись.

Не было помощи русским людям ни от рязанских, ни от московских князей, ни от превозносимого молвой и привечаемого Москвой литовского князя Свидригайла Ольгердовича. Через год после того, как татары ушли, этот удалец явился в Серпухов.  

«Тоя же осени князь Сшвитригайло Олгирдович, внук Гедиманов, егоже вси възносяща глаголаху богатырьство и удальство и мужество велико в победах, а от Едигеевых Татар утомился зело, бега, и со своею храброю Литвою, а славный град Русский Володимерь, и Переславль, и Коломну, и иных множество градов, и волостей, и сел, и угодей, - и что много глаголати? – мало не половину всего княжениа Московскаго дръжал за собою, а победы на Агаряны не показал нигдеже, а едучи паки к себе в Литву, пограбил град Серпухов и опустошил, и отъиде во свояси со многим богатством», Никоновская летопись.

После этих событий долгое время, больше семидесяти лет, Заокский край жил мирно, восстанавливаясь от последствий нашествия Едигея. Набеги ордынских и казанских татар обходили рязанский берег Оки стороной. Спокойно жилось и серпуховским волостям. На северном, московском, берегу Оки быстро росли крепкие города – Серпухов и Кашира. Рязанский же берег оставался краем земледельческим, где по оврагам прятались крестьянские деревеньки, и только небольшой Тешилов служил здесь опорой рязанским владениям. За эти мирные годы Рязанское княжество постепенно утратило самостоятельность. В 1430 году рязанский князь Иван Федорович и пронский князь Иван Владимирович оба вынуждены был присягнуть на верность великому князю литовскому Витовту, условием чего было обязательство Литвы не вступать в рязанские земли, за исключением Тулы. Но этот договор потерял силу уже через год, после смерти Витовта. Вскоре после этого Иван Федорович стал союзником Москвы. В 1434 году он подписал порубежный договор с московским князем Юрием Дмитриевичем, подтвердив старые границы по Оке:

«А межи нас роздел земли по реке по Оке, что доселе потягло к Москве, Почяп, Лопастна, оуезд Мстиславль, Жадено городищо, Дубок, Жадемль, Броднич с месты, как ся отступили князи тарусские Федору Святославичю, та места к Рязани. А в Тулу и в Берестии тобе, великому князю, и твоим детем не вступатися. А на низ по реце по Оце по реке по Цне, от оусть Цны вверх по Цне, под Володимерьское рубежье. А на Московской стороне по реке по Оке, от Коломны вверх по Оце почен Новой городок, Лужа, вЕрея, Боровеск, и иная места Рязанская, которая будет на тои стороне, то к Москве, а на низ по реце по Оце по реке по Цне, от усть Цны вверх по Цне, что на Московской стороне, то к Москве».

Отметим в тексте договора ошибку или опечатку писцов – вместо Почен Лопастна появились два разных названия через запятую. Видимо, можно считать, что отношения между двумя княжествами были настолько стабильными, что текст договора был составлен без особого внимания к названиям населенных мест. Тем более что старые границы сохранились и в договоре Ивана Федоровича с великим князем Московским Василием Васильевичем от 1447 года:

«А межи нас роздел земле по реке по Оке, от Коломны вверх по Оце на Московской стороне, почен Новгородок, Лужа, Верея, Боровеск, инаа места Резанскаа, котораа ни будет на тои стороне, то к Москве…

А что Резанское на Резанской стороне за Окою, что доселе тягло к Москве, почен Лопасна, уезд Мстиславль, Жадене городищо, Дуб, Жадемль, Броднич с месты, как ся отступили торусские князи Федору Святославичю, и та места к Резани».

 В эти годы рязанский князь Иван Федорович сохранял независимость одновременно по отношению и к Литве и к Москве. Но силы Рязанского княжества были уже не те, что прежде. Удерживать окраинные владения становилось все труднее. Заокские волости, испытывавшие притяжение Тарусы, Серпухова и Каширы, одними из первых должны были достаться богатому и сильному соседу. Где-то между 1462 и 1463 годом великий князь московский Василий Васильевич купил у Рязани ее заокские земли. Об этой передаче земель мы узнаем из более позднего порубежного договора 1483 года между рязанским князем Иваном Васильевичем и московским великим князем Иваном III. Вот что говорится в этом документе от имени рязанского князя:

«А межи нас роздел земле ниже Коломны по реце по Оце по Цне, от усть Цны вверх по Цне; что на Московской стороне, то к Москве, а что на Резанской стороне, то к Резани…

А что купля отца твоего, князя Василья Васильевича, за рекою за Окою, Тешылов, и Венев, и Растовец, и иная места, и тем вашим землям с моею землею рубеж от Оки, с усть Смедвы, вверх по Смедве до усть Песоченки, а Песоченкою до верховыя Песоченского, а от верховья Песоченки через лес прямо к Осетру, к усть Кудесны, а Кудесною вверх до верховьа, а от верх Кудесны прямо к верх Таболом, а по Таболом на низ в Дон. И что перешло за тот рубеж тое купли отца твоего, великого князя Васильевы, на мою сторону, и вам, великим князем, в то не вступатися, ни подъискивати, ни вашим детем под моими детми никоторою хитростью. А что перешло моеи земли, великого князя, Рязанские за тот рубеж на вашу сторону, и в то ся у вас мне не вступати, ни подъискивати под вами, под великими князьми, ни под вашими детми, ни моим детем никоторою хитростью»

Итак, новая граница между Рязанским и Московским княжествами прошла по Смедве и Осетру, к востоку от Тешилова и Венева. Купля же этих волостей относится ко времени незадолго после составления в 1462 году великим князем Василием Васильевичем завещания, в котором в перечне владений не числилось еще земли за Окой.  С этого времени все городки и села, ранее принадлежавшие Рязанскому княжеству, «потягли» к Москве. Начиная с этого времени заокские деревни передаются служилым людям в кормление, и возникают те названия, которые сегодня мы читаем на современных картах: Грызлово, Пущино, Балково, Мещериново и множество других, произошедших от имени первого помещика-дворянина, владельца села. Однако, не все деревни имеют такие названия, есть те, которые сохранили древние рязанские, а может быть даже еще черниговские именования: Вязищи, Дубачино, Липицы. Они являются коренными в Заочье, возникшими задолго до того, как весь Заокский край со всеми селами, хуторами и городом Тешиловым, стал вотчиной великого князя московского.

В 1469 году жители этого города наблюдали, как вниз по Оке плыли лодки с ратниками из Алексина, Тарусы, Серпухова и других владений Великого князя Московского Ивана Васильевича, Ивана III.  Уходили рати на татарское гнездо – Казань. Часть войска плыла Волгой и Клязьмой, а часть, «А Коломничи и вси, котории выше их по Оце, Окою поидоша», Воскресенская летопись.

Наверное, тешиловцы провожали и своих ратников в этот поход. Возвращались воины из-под Казани с победой. Сам город захватить не удалось, но зато взяли большой полон, а посады вокруг пожгли и пограбили, освободив из многолетнего рабства русских пленников,

«А что полон был туто на посаде христианской, Московской и Рязанской, Литовской, Вятской и Устюжской, и Пермской и иных прочих градов, тех всех отполониша», Воскресенская летопись.

Вот так удавалось порой русским воинам выручать попавших в беду соотечественников. Княжение Великого князя Ивана III было для Московской Руси временем возвышения и укрепления, временем, когда русские крестьяне и горожане смогли почувствовать за собой крепкую опору. На Оке, на тревожном Берегу, несли стражу московские полки. В 1472 году хан Большой Орды Ахмат двинулся на Московское княжество. Его войско подошло к городку Алексину и учинило приступ, который жители мужественно отбили. Только когда татары подожгли стены, город был взят. Следом за этим татары попытались перейти Оку выше Тарусы, но московские полки подоспели к переправе и бились крепко, так что Ахмату пришлось бежать от Оки назад в степи. От заокских земель и всех русских княжеств в тот год, благодаря мужеству алексинцев и ратников московского войска была отведена большая беда.

Весной 1480 года перебежчики донесли князю, что татарский хан опять собрался в поход на Русь. Орда намеревалась вернуть себе власть над Русью и опустошить земли непокорного князя в ответ на его открытое неповиновение – Иван Васильевич не только перестал выплачивать дань, но и приказал перебить присланных Ахматом ордынских сборщиков дани. Орда готовилась покарать непокорные княжества. Над русскими землями вновь нависла угроза полного разорения.   

«В то время славяше царя нашествие иноплеменник, князь же велики отпусти воевод своих к брегу противу Татаром; Татарове же пришедъ Беспуту поимаша и отъидоша, а князь велики отпусти к брегу на Оку сына своего, великого князя Ивана, и брата своего меншего князя Андрея, с всеми силами, да князя Василиа Михайловича», Воскресенская летопись.

Нашествие это было серьезной угрозой, поэтому князь отправил на Берег все свои силы. И передовые отряды татар не решились перейти Оку, обрушились на заокские земли. Летописец прямо указывает на Беспуту, где татары грабили и полонили жителей. Беспутские волости начинались в верховьях рек Беспуты и Вашаны, и продолжались вниз по реке до впадения в Оку. Татары нагрянули сюда безнаказанно, но приход их не был неожиданным, и скорее всего, большинство жителей успели укрыться в лесах, уйти на левый берег Оки, или же спрятаться за стены Тешилова и других укрепленных мест.

Однако же, с отходом татарских отрядов от Беспуты, угроза нашествия не миновала. Большое войско Ахмата медленно двигалось через степи. Иван III готовился встретить татар на Оке.

«Князь же велики поиде на Коломну, и сам ста на Коломне, а сына своего великого князя Ивана постави в Серпухове, а князь Андрей Васильевичь меншей в Торусе, прочии же князи и воеводы по иным местом у Оки по берегу», Воскресенская летопись.

После известий о появлении русских войск на Оке, Ахмат двинулся в обход, литовскими землями к переправам на Угре. Русское войско поспешило ему навстречу. Осенью 1480 года произошло знаменитое стояние на Угре, когда татары безуспешно пытались с боем перейти реку. После многодневного стояния река встала, давая возможность открытого сражения, и обе стороны не выдержали. Русские отступили к Кременцу, и «тогда Татарове страхом одержими побегоша, мняще, яко берег дааху им Русь и хотят с ними битися; а наши мняху Татар за ними реку перешедших и за ними женут, и приидоша на Кременец», Воскресенская летопись.

Ахмат повернул вспять. Не сумев перейти Угру, Большая Орда потерпела поражение, и именно в эту осень русскими войсками было сброшено ордынское иго, под тяжким гнетом которого Русь страдала более трехсот лет.

В этом же памятном году в сентябре, в то самое время, когда на Угре сошлись рати Ахмата и Ивана III, случилось в заокских местах необычное явление – как знамение перемен через все небо пронеслись огненные метеориты и упали на землю около города Алексина.

«Того же месяца в 21 день, в 5 час ночи, за рекою за Окою, в Олексинских местех мнози люди видели, что звезды с небеси, яко дождь, пали на землю, и ударився на землю разсыпается аки искры, и тако не видими», Воскресенская летопись.

После победы на Угре Московское княжество еще более усилилось, перестав быть легкой добычей для татарских набегов. В 1492 году, через двенадцать лет после той битвы, ордынские татары, едва сумевшие набрать отряд в две сотни человек , пришли изгоном в Заокский край, на места по реке Вашане, но княжеские войны зорко стерегли окраинные земли:

«Того же месяца июля в 10 день приходиша Татарове ординские казаки, в головах приходил Темешем зовут, а с ним двесте и двадцать казаков, в Алексин на волость на Вашану, и пограбив поидоша назад; и прииде погоня великого князя за ними, Феодор Колтовской да Горяинь Сидоров, а всех 60 человек да четыре, и учинися им бой в Поли промеж Трудов и Быстрые Сосны, и убиша погони великого князя 40 человек, а Татар на том бою убиша 60 человек, а иные идучи Татарове в орду ранены по пути изомроша», Воскресенская летопись.

Вел русский отряд в погоню Федор Колтовской. Мы можем предполагать, что этот служилый человек происходил родом из города Колтеска. Интересно, что фамилия Колтовских неразрывно связана с Заокским краем. За службу многие дворяне, носившие эту фамилию, получали поместья на берегах Оки. В числе принадлежавших Колтовским деревень была, например, деревня Каргашино. 

Служилые люди были надежной опорой быстро растущему Московскому государству. Поместное войско в эти времена могло справится с любым противником. С 1492 по 1494 год в пограничных с Заокским краем землях шла новая война с Литвой. В этот раз Иван Васильевич боролся за обладание верховскими городами, Мценском, Мезенском, Серпейском с великим князем литовским Александром Казимировичем. Иван III вышел победителем из этой схватки и русские княжества в верховьях Оки перешли под руку Москвы. Итогом войны стал мир, скрепленный договором о новых границах, в котором мы вновь встречаем упоминание Тешилова. О договоре этом уже упоминалось ранее, здесь же приведем отрывок из текста, касающийся земель за Окой:

«Тако же и мне не вступатися у вас в Олексин, и в Тешилов, и в Рославль, и в Венев, и во Мстиславль, и в Торусу, и в Оболенеск, и во все то, што к тем местом потягло, да и в Козелеск, и в Людимеск, и в Серенск у везь, и во вси Козелские, и в Людимские, и в Сереские места, што х Козелску, и к Людимску, и к Сереску потягло, и во все ваши Украиные места, и што к ним потягло, мне, великому князю Александру, не вступатися, и не обидети под тобою и под твоими детми».

Вот так пишет великий князь литовский Александр Казимирович в «докончании» с великим князем московским Иваном III, обязуясь не вступать в Поочье, где когда-то ходил походами грозный Витовт. Теперь Московский князь четко указал, что Литва не может претендовать на бывшие рязанские, а сейчас уже московские города Тешилов, Рославль, Венев и Мстиславль. Граница с Литвой была отодвинута далеко на запад от Заокского края. Так окончательно завершилась в Заочье эпоха войн с великим княжеством Литовским, и наш край был прочно закреплен за русским государством.

В 1496 году из охваченной междоусобицей Казани на Русь бежал ставленник Ивана III хан Магомед Амин. Чтобы прикрепить к себе этого человека, московский князь отдал ему в кормление ряд городов. Не повезло Серпуховским и Каширским волостям:

«И тое же весны князь велики пожаловал бывшаго Казанского царя Магамед Аминя, дал ему Коширу, да Серпухов, да Хотунь с всеми пошлинами, и отпустил его с Москвы маия 9; он же и тамо своего обычая не перемени, но с насилством живяше и халчно к многым», Воскресенская летопись.

Магомед Амин находился на службе у великого князя до 1502 года. Иван Васильевич в то время уже был стар. Совсем скоро его место должен был занять сын Василий. В 1504 году Иван III составил завещание, в котором отдавал сыну купленный когда-то у Рязани Заокский край.

«Да даю ему город Коломну с волостьми, и с путми, и з селы, и со всеми пошлинами, город Кошыру с Заречьем, что за рекою за Окою, Тешилов, и Рославль, и Венев, и Мстиславль, и иные места по Рязанскои рубеж, и с волостьми, и с путми, и з селы, и со всеми пошлинами, и с Елчем, и со всеми Елечскими месты, город Серпохов, да Хотунь, и с волостми, и с путми, и з селы, и со всеми пошлинами, город Торусу с Городцом, и с-Ысканью, и с Мышегою, и с Колодною, и со княгининскою вотчиною Овдотьиною, город Мченеск с волостьми, и з селы, и со всеми пошлинами, со всем, что к нему потягло».

Среди городов за Окой первым в списке, как и во всех прежних грамотах, стоит град Тешилов. Наверное, был он в те времена в Заочье самым крупным городом, отчего всегда именовался впереди прочих. В серпуховских землях привычно уже обосновалась Хотунь на Лопасне, городище возле которой можно увидеть и сегодня. К Тарусе потягли городки Искань и Городец. А вот древней Лопастны нет уже в числе городов и волостей. Видно, к тому времени Лопастна окончательно перестала быть городом, превратившись в село вокруг бывшей крепости.

Завершал свой путь великий князь московский Иван Васильевич. Вместе с ним уходила в историю эпоха борьбы с Литвой и Ордой, время становления русского государства, сумевшего сбросить с плеч тяжелое ордынское ярмо и покончить с трехсотлетним игом.

Наступающее столетие принесет еще много лиха русским землям, будущей России предстояло встретить нового врага в лице крымских ханов. Но уходивший пятнадцатый век навсегда остался в истории страны как переломный в борьбе со Степью.

Заокский край в эпоху набегов крымских татар, в летописях и документах XVI века.

«О приходе Крымских Татар на Тулу и на Беспуту. И того же лета, августа, по королеву съвету Жихдимонтову, приходиша Крымские Татарове, Токузань мурза Ширин Агишев сын княжей, да Кудашь мурза Бектерев сын Ширинов, да Удеим мурза Мангит, да Алтов царевичев шурин, а с ним 20000 рати; и пришед на великого князя украйну, около Тулы и Беспуты начаша въевати. И великого внязя въеводы, князь Василей Семенович Одоевской, и князь Иван Михайлович Воротынской и иные въеводы, послаша наперед себе противу Татар детей боярских не с многыми людми, Ивашку Тутыхина да Волконских князей, и велели им со всех сторон мешати Татаром, да быша не въевали, а сами въеводы поидоша за ними на Татар. Преднии же люди, Ивашка Тутыхин с товарыщи, пришед начаша мешати Татаром от всех сторон и не даша им въевати, да у них многых людей побиша. Татарове послышав великого князя въевод скоро возвратишяся; а наперед их зайдоша по лесом пешие многие люди украйные да им дороги засекоша, и многых Татар побиша; а переднии люди от воевод приспевшее конные начаша Татар топтати, а пешие люди украйные по лесом их бити, и Божиим поможением Татар многых побиша, а иные многие Татарове по рекам истопоша, а иных живых поимаша. Такова убо бяше тогда Божиею помощию над Татары победа, якоже слышахом от достоверных, паче же и от самех Татар, которые поидоша опосле того исъ Крыму, яко от 20000 мало их в Крым приидоша, и те пеши и наги и боси», Воскресенская летопись.

Вот так в 1517 году началась для Заокского края эпоха набегов крымских татар. До этого времени заокским землям не приходилось встречаться с такой напастью. Крымский хан был в союзе с Иваном III против Большой Орды и Великого княжества Литовского, поэтому до начала XVI века крымские татары разоряли киевские и польские земли, не трогая княжества, признававшие верховенство Москвы. Но после разгрома Большой Орды и отступления Литвы из западно-русских земель целью крымских татар для грабежей и захвата пленных становятся уже владения московских князей.  Начиная с 1507 года, крымчаки воюют окраинные рязанские и белевские земли. И хотя русским сторожам, стоявшим в 1517 году по реке Вашане, удалось разбить большой татарский отряд, проникший на Беспуту, впереди заокские земли ждало долгое тревожное столетие.

В 1521 году крымский хан Мехмет Гирей нарушил договор с Москвой и ворвался с большим войском в рязанское княжество, перешел Оку под Коломной и «Коломенские места повоевал», Воскресенская летопись, собираясь подойти к Москве и разорить княжество.

«Того же лета приходил царь крымской Ахмут Кырий ратью на Русь. Пришол месяца июля 27 день в суботу, а в неделю и Оку перевезлися и заставу побил и воеводу князя Феодора поймал, а в понедельник на Москве в осаду в город люди бежали. А князь великий Василей того же дни выступил с Москвы на Волок Ламский, а царь ходил, повоевал до Угреши манастыря святаго Николы, монастырь жжог, у церкви у каменой верх завалился, и мало города Москвы не доходили, и много монастырев пожог и сел и много посече и поплени по Рязанской земли и по Коломенской земли и сюды к Москве, и много зла учинил, а в полон поймал бояр и боярынь и княгинь и детей боярских и крестьян велми много поймал, а по всем городом Московским осада была А царь стоял на Сиверки 6 дней, а князя великого сила стояла от Литовскаго, и князь великий послал по силу. Царь же слышав то в 7 день в неделю перешол Оку назад, и за Окою стоял неделю, а всего того был две недели», Владимирский летописец.

Когда навстречу крымцам вышли, наконец, московские полки, хан отступил, ушел обратно в степи с большим полоном. Русским ратникам великого князя Василия Ивановича не удалось уберечь деревенскую округу Москвы, Рязани и Коломны от разорения. Заочье беда на этот раз обошла стороной, крымчаки бесчинствовали в соседних коломенских и рязанских волостях, не распространяясь далеко от своего пути.

Через год была закончена каменная крепость в Туле, ставшая опорой княжеским полкам в заокских землях и заслоном против крымских татар.

«Того же лета совершиша град камен на Туле и именоваша его по прежнему его имени град Тула, а река под ним Тула же», Никоновская летопись

В 1525 году каменная крепость была заложена и в Коломне.

«Того же лета послан делати град камен на Коломне», Никоновская летопись

Пограничные с Полем земли укреплялись, но татары не переставали приходить в заокские земли за наживой и полоном. В 1527 году пробовал перелезть Оку недалеко от устья Осетра у города Ростиславля крымский царевич Ислам, но был отбит:

«В лето 7036, сентября 5, прииде Ислам царевич Крымской, Юсупь царевич Епанчин сын, да два царевича Ахмата Хромово, дети и мурзы многие безвестно к брегу к Оке реке похваляся, хотя реку перелесть; и князь велики сам противу его вышел и стал в Коломенском. А в ту пору въеводы были по берегу не с многими людьми, князь Василей Семенович Одоевской, и князь Иван Ивановичь Щетина, да князь Феодор Васильевич Лопата да князь Иван Феодорович Овчина, да противо Ислама встали об реку, да поспел в ту пору к берегу князь Феодор Михайловичь Мстиславской, да стали с Исламом битися об реку накрепко, и за реку Ислама не пустили, и Ислам пошел часа того прочь, И великого князя дети боярские перелезши за реку, да Татар многых побили, и изымаша Исламова любовника, Янглича мырзу, великого человека, и Ислам царевич пошел борзо из земли», Воскресенская летопись

Для обороны от таких набегов продолжали строиться крепости. В 1531 году срублен был в Кашире деревянный град, а на Осетре, в Зарайске появилась каменная крепость.

«Срублен бысть того же лета на Кошире град древян, а на Осетре камен… Того же лета доделан бысть град камен Коломна», Никоновская летопись

Не зря строились эти крепости, опастности татарских набегов ждали каждое лето. В 1532 году, готовясь к приходу крымского хана, по окским берегам и переправам вновь встали воеводы великого князя, заняв в числе других и Сенькин брод:

«А наряд был великой, пушки и пищали наставлены по берегу на вылазех от Коломны и до Коширы и до Сенкина и до Серпухова и до Колуги и до Угры; добре было много, столко и не бывало», Никоновская летопись.
 

Не явился в тот год на русские земли крымский хан, слишком хорошую оборону готовили ему на Оке.

Великий князь Василий Иванович в то время уже и сам распоряжался судьбой татарских ханов. В Серпухов и Каширу в 1533 сел на кормление бывший казанский хан Шигалей:

«И того же месяца Сентяврия пожаловал князь велики Василей Иванович, государь самодержец всеа Руси, бывшаго царя Казанскаго Шигалея, дал ему Коширу да Серпохов со всеми пошлинами, да и отпустил его с Москвы того же месяца 21», Никоновская летопись

Правда, в том же году великий князь за неверность лишил Шигалея кормлений и сослал на Белоозеро:

«Тоя же зимы, генваря, князь велики Василей Иванович всеа Руси положил опалу свою на бывшаго царя Казанского Шигалеа, что он правду свою порушил, учал ссылатися в Казань и в иные государьства без великого князя ведома; и за то его велел князь велики ж жалованиа своего свести с Коширы и с Серпухова, да поимав, съслал на Белоозеро и с царицею и посадил за сторожи», Воскресенская летопись

 В том же году крымский царевич Ислам вместе с Сафа Гиреем и другими крымскими ханами пошел походом на рязанскую украйну великого князя. Крымчакам удалось пожечь посады Рязани, но великий князь всея Руси вновь с готовностью выступил навстречу, не позволив врагу безпрепятственно разорять русские земли. Воеводы Василия Ивановича перешли Оку добывать языка, побили много татар и вынудили ханов поспешно уходить прочь. Достойный государь правил в те годы Московским княжеством. Но судьба распорядилась так, что Василий Иванович умер от внезапной болезни в 1534 году, оставив престол своему сыну Ивану, известному нам как Иван Грозный. Уже в 1535 году наследнику пришлось столкнуться с новым татарским набегом, и снова на Рязань. Русские воеводы не подвели Ивана Васильевича, отбросили татар от окских переправ, «побили загонщиков» и заставили крымчаков отойти в степи. Но, не сумев проникнуть в центральные уделы московского княжества, крымские мурзы обратились на заокские села, разорив в августе край на Беспуте и Смедве:

«Того ж лета августа 18 приходили в Резань крымские мурзы, воевали на Смедве и на Безпуте, воеводы были тогды великого князя в Литовской земли со всеми людьми, а князь Андрей Иванович стоял в Боровску ж», Постниковский летописец

Опустошению подверглись эти земли еще раз пять лет спустя, осенью 1540 года, когда крымский царевич пришел набегом на заокские земли:

«В лето 7048, октября, приходил крымской царевичь на Рязань и воевал Коширской уезд и прочь пошол, а полону много имал», Хронограф 1512 года

Каширский уезд в то время включал в себя весь наш Заокский край, начиная от Скниги и заканчивая землями за устьем Осетра. Судя по записи, разорению первыми подверглись деревни по Осетру, соседние с рязанскими волостями. Могли крымские загонщики проникнуть и дальше, к Беспуте и Скниге, распространяя бедствия на беззащитные крестьянские села.

Уже через год, в 1541 году на Москву с огромным войском двинулся сам крымский хан Саиб-Гирей. Он осадил Зарайскую крепость, но безуспешно, и двинулся далее к окским бродам недалеко от устья Осетра. Здесь его уже ждали русские войска, которые вновь смогли с боем отбросить татар от берега. Татары бежали от берега «с великим срамом, и телеги и всякыя рухляди пометаша», Никоновская летопись. Воеводы Ивана Васильевича преследовали отступавших татар, не давая надолго остаться в заокских землях.

Через год татары вновь пришли набегом в окрестности Зарайска, повоевав область в верховьях реки Осетр. Но Зарайские воеводы прогнали их в очередной раз, преследовали до Куликова поля и до реки Мечи. Русским ратникам в заокских землях удавалось уже несколько десятилетий отражать набеги татар, не пускать их населенный край к северу от Оки. Городу Тешилову и окрестным деревням жилось тревожно, но опасности обходили их стороной. Если когда и проникали сюда иной раз татарские загонщики, люди могли отсидется за стенами города или попрятаться в лесах, уйти на другой берег Оки. А предупреждали людей о приходе татар сигнальные огни на курганах. Об этом помнилось людям много лет спустя: «В третьих местах говорят о курганах, что на них стояли по наряду трельцы и пушкари, приходилось им дозирать набеги Татар. Стрельцы стояли на курганах денно и нощно. Посередь кургана врыт был шест с соломой. Как стрельцы завидят Татар вдали, то тотчас зажигают солому на шесте. По этой примете все угадывали о набеге Татар; всякой спешил с своей семьей в леса. Об одном кургане Поселяне разсказывают, что на нем в старину стояла стража для надзора за набегами Татар и давала знать Каширской рати о приближении врага зажженною соломою на шестах » (Памятники Тульской губернии, 1851).

Московское государство укреплялось, и в 1547 году Иван Васильевич венчался на царство. Отныне правил страной уже не великий князь, а полновластный государь всея Руси. В 1552 году Иван Васильевич двинулся походом на Казань. В тот же год крымский хан Девлет-Гирей, зная о том, что русское войско будет стоять под Казанью, вышел из Крыма в поход на Москву. По дороге татары осадили Тулу, но на помощь городу успело двинуться победоносное воинство Ивана Грозного. Из Каширы шли ратники через переправы на Безпуте прямиком к Туле. Выдержав несколько дней ожесточенной осады, туляки увидели пыль на горизонте от многотысячного русского войска, и тогда сами вышли из крепости, побив множество татар. Девлет-Гирей бежал от города, а русские воеводы преследовали татар, отбивая полон. Заокский край снова был избавлен от татарского нашествия.

В 1552 году Девлет-Гирей двинул шестидесятитысячное войско Муравским шляхом к Туле, но русские воеводы и тут смогли остановить врага. Узнав, что Иван Грозный вновь идет на помощь Туле, Девлет-Гирей повернул и поспешно скрылся в степях. Однако, уже через год крымский хан опять собрался в поход на русские украйны. Через сторожей, взявших татарского языка, весть о походе дошла до Ивана Васильевича, который вновь должен был собирать рати на Оке.

«Того же месяца царь и великий князь, приехав от Троицы, в четверг перед заговейном Петровым пошел в Серпухов, а с ним князь Владимер Андреевич да царь Симион Казанской да бояре и воеводы и многие люди, и пришел в Серпухов на заговейно. А велел у себя бытии в Серпухове царевичу Кайбуле, Ахкубекову цареву сыну Астороханского. А с ним вси князи и мырзы Городецкие, а велел ему государь стояти в Торусе, да в Торусе же велел бытии передовому полку да правой руке, а болшему полку велел стояти усть-Поротвы, а левой руке на Сенкине перевозе, а сторожевому полку усть-Лопасны», Никоновская летопись

Через пойманного в северской земле крестьянина Девлет-Гирей узнал о том, что русские войска стоят на Оке, намереваясь двинуться в степи. Как и в прошлый год, хан отказался от похода и повернул в Крым.

Русским ратям необходимо было стоять на Берегу каждый год. Иной раз, как это было, например в 1556 году, сам царь должен был приходить на берег для укрепления войск.

«Того же месяца царь и великий князь приехал от Троицы в четверг перед заговеньем Петровым, пошол в Серпухов, а с ним князь Володимер Ондреевич, да царь Семион Казанский, да бояре, и воеводы, и многие люди, и пришел в Серпухов на заговеино. А велел у себя быти в Серпухове царевичю Кайбуле Ахкубсковичю, цареву сыну Астороханского, а с ним вси князи и мырзы Городецкие; велел ему государь стояти в Торусе. Да в Торусе ж быти велел Передовому полку да правой руке, а Болшому полку велел стояти усть Поротвы, а левой руке на Сенкине перевозе, а Сторожевому полку усть Лопасны», Летописец Русский

В 1566 году была закончено создание Большой засечной черты – системы острожков, укреплений и засек, которая протянулась от Козельска к Туле и далее на Каширу. Частью этих засек, сторожившей Муравский шлях между основной линией Большой засечной черты и окскими бродами были укрепления на речке Городенке у деревни Большая Городня. В те времена деревня с этим названием здесь уже существовала и, поскольку Муравский шлях пересекал Городенку прямо под деревней, тут должны были располагаться на постое стрельцы и пушкари. Делом ратных людей было сдерживать какое-то время передовые отряды татар, чтобы население успевало бежать в леса, а полки на Берегу могли иметь время собраться у тех бродов, куда направлялись крымчаки. Вот что писал в 18-м веке А.Т.Болотов о деревне Городня:

«Некогда были в местах сих окопы, носившие звание городков, в которых живали люди, отваживающиеся поселяться за Оку и в коих одних находили они некоторое спасение себе от набегов разорителей сих.

Вон, там и поныне еще видны остатки древних окопов и высоких валов, ограждавших маленькия селения их и те высокие курганы, на которых станавливали стражи для примечания татар и благовременнаго давания всем жителям знать, чтоб они и сами скорее сбегались с скот свой сгоняли в окопы сии и тут вооружались для отпора врагам и разорителям сим

Может быть, не один раз проливаема была самая кровь предков наших на самых тех местах, где ты лежишь теперь, путь широкой, и хребты твои напояемы были оною. Не тщетно и поныне селения здесь называются «городнями». По всему видимому, живали здесь люди от самой уже древности, и многие роды их переменились с того времени, как здесь первые обитатели жить начали».

Сим или подобным сему образом говорил я сам с собою проезжая деревню Городню, на большой дороге сидящую. Большой и широкой овраг, посреди котораго протекает тут речка Городенка, подавала мне повод к мыслям, что в тогдашния времена может быть и он, будучи крутоберегим, служил некоторою преградою татарам, и тем паче, что за ним видимые и поныне еще леса были может быть тут и в древности и при том обширные и непроходимые, а в промежутках между ними на полях находились оные окопы на высоких и крутых берегах оврага сего» (Записки А.Т. Болотова, 1871, Том 2).

После создания Большой засечной черты Заокский край оказался прикрыт от набегов с юга, но спокойнее жить здесь не стало. Небольшие отряды крымцев не могли уже безвестно проникать к Оке, но большое войско крымского хана засечная черта, которую обороняли всего несколько тысяч ратников, сдержать не могла. 

В 1571 году случилось то, чего боялись повсюду в Московском государстве – крымский хан Девлет-Гирей с большим войском прорвался на устье Протвы через Оку к Москве. Иван Грозный бежал из Серпухова и скрылся в Ростов. Русское войско, ослабленное разгулом царских опричниников, не смогло собраться для отпора, и крымские татары ринулись за добычей. Был дотла сожжен московский посад, в огне которого погибло великое множество народа. Затем крымчаки рассыпались по округе, разоряя беззащитные деревни и уводя людей в полон. Уходя из-под Москвы татары смерчем пронеслись по серпуховским и каширским землям. Город Кашира был захвачен и полностью сожжен. Когда татары на обратном пути перешли Оку на правый берег, настал черед заокских земель. Загонщики налетали на деревни, жгли, убивали и уводили в полон. Вот какие горестные описания сохранились в народной памяти о приходе татар: «Были времена, говорят поселяне, страшныя: набегали Татары, губили малого и стараго; жгли наши избы и корыстовались нажитым добром. Некому было хоронить покойников на кладбище; ни родных, ни ближних не оставалось в деревне после Татарского погрома. Дальние соседи собирались хоронить побитых. Вот видишь, в этом кургане, легли костями Михайловцы, словно одна семья. Да, уж наши старики и позабыли, где их было родное пепелище» (Памятники Тульской губернии, 1851).

Более половины жителей Заокского края в тот страшный год были убиты или уведены в Крым. Мы знаем об этом из переписи, проведенной в заокских землях через семь лет после этих событий. Согласно писцовым книгам Каширского уезда 1578 и 1589 годов половина деревень в Тешиловском, Жерновском станах и других волостях Заочья превратилась  в пустоши, поля заросли бурьяном и некому было их распахивать. Вот какие описания встречаем мы повсюду.

«…Пустошь, что было сельцо Калитино, на речке на Незнани, а в ней 10 мест дворовых, хоромы на них пожгли Крымские люди.

…За Федором Истоминым сыном Бирева жеребей сельца Грызлова, а в нем место дворовое помещиково, да шесть мест дворовых пусты, хоромы на них пожгли крымские люди.

…Пустошь что была деревня Козаковская Большая, а в неи пять мест дворовых. Пашни паханые добрые земли десятина да перелогу и кустарем поросло 19 десятин в поле, а в дву по тому ж. Лугу меж пашен и по заполью 5 десятин, сена 100 копен. Лесу непашенново 3 десятины с третью. А вытеи 3 выти с третью.

Пустошь Вялая на суходоле, а в неи два места дворовых. Пашни перелогом и лесом поросло 21 десятина в поле, а в дву по тому ж. Лугу меж пашен кустарем поросло пять десятин с четью, сена ставилось 100 копен. А вытеи в пусте полчетверты выти.

А хоромы на тех на всех пустошах пожгли крымские люди, а крестьян в полон поимали в 79 году, а иные крестьяне померли»

Приправочный список с Книги письма и дозора 1588/89 годов Василия Яковлева Измайлова и подъячего Меньшова Заморцова на дворцовые волости Каширского уезда

Приведенное последним описание пустоши Вялой относится к Лысцовской волости на устье Скниги. Здесь в единственном месте всей книги писцы сообщают, когда именно деревни были сожжены,  а их жители уведены в полон – 79 год. Это означает 7079 год по старому летоисчислению, или 1571 год по нашему календарю. Именно в этот год беда, до сих пор обходившая Заокский край стороной, пришла в крестьянские селения. Многие тяготы предстояло пройти людям, попавшим в рабство. Десятки тысяч невольников увели татары в Крым из русских земель после этого похода, и большинству из них никогда не суждено было больше увидеть вновь родные места.

Но не все деревни Заочья стали жертвой нашествия. В основном пострадали селения, располагавшиеся вблизи Муравского шляха. Деревни вокруг Тешилова и села вдоль окского берега пострадали меньше или вообще остались нетронуты. Наверное, уцелел и сам Тешилов, вместе с жителями города и сбежавшимися в осаду крестьянами соседних деревень. Во всяком случае, пустых или сожженных дворов в Тешилове писцы не отметили.  

«Погост Тешилова, а на погосте церковь Страстотерпца Христова мученика Гергеле. А церковь поставленья и церковное строение старца Савы Софронова. Пашни церковные полторы десятины. Да церковные ж пашни и пустые земли государевы посопные деревни Маркитаевские Липецково стану шесть десятин в поле, а в дву по тому ж. Лугу дано десятина, да лесу непашеннаго по врагом десятина.

Да в Тишилаве ж на берегу у Оки реки слобода, а в ней живут рыболовя. Да им же дана десятина земли для прогону на выпуск. И всего семнатцеть дворов, а людеи в них восемнатцеть человек. А оброку им давати в приказ Большого Дворца ежагод на срок, на Рожество Христово по три рубли и по четыре гривны, з двора по две гривны. Да пошлин с рубля по десяти денях. А по княже Ивановым книгам Гагарина дано тем рыболовям под дворы и подо огороды и на выпуск пашни и лугу на десять чети и в одном поле, а в дву не дано из отъезжие земли, что у Оки реки у Егорья святого в Тешилове деревня Марьинское.

Да на Тешилове ж торжок стоит на государеве земле, а торгуют в недель один день, в середу. А на торгу двор таможенной. А тамги по тритцети по четыре рубли на год.
Манастырь общеи у Оки реки на берегу, а на монастыре церковь Преображенья господа нашего Исуса Христа древян клетцки. А храм поставленье Петра Игнатьевича Тагтыкова, а церковная строенья мирское приходских людеи да игуменское. Да на манастыре в келье игумен. Пашни церковные дватцеть пять десятин в поле, а в дву по тому ж. Лугу у Оки реки десять десятин, сена ставитца двесте копен. Да два двора крестьянских живут на четь выти, а пашют наездом в сельце в Блудове.

…Пус. что была деревня Маркитаевская, а в ней дано Егорья страстотерпца попу выть пашни, достоль десятины ... десятиною середние земли, а в выти та пашня не полажена. Лугу пять десятин с третью, сена ставится сто шесть копен. Лесу непашеннаго по угором десятина, да лесу ж болота две десятины, опричь тое пашни, что дана к Егорью страстотерпцу и лугу и лесу, что на Тешилове. А на оброке та пашня Липетцкие волости за крестьянином за Мелешкою Микифоровы. А оброку с тое пашни на год по рублю и по дватцеть по осми алтын и по три деньги, с чети по алтыну, да пошлин с рубля по 10 денег.

…Да в Липетцкои же волости в Тешиловскои слободе у Оки реки на берегу в живущем 17 дворов, а живут в них рыболовя. А оброку им давати з дворов три рубли 3  алтына 2 деньги, с двора по 2 гривны; да пошлин дворецкого 5 алтын 4 деньги, с рубля по 10 денег. Да с Тешиловского торгу таможеннаго откупу 34 рубля.

…Да в Липитцкои же волости за тешиловскими рыболовы Кирилком Нефедовым с товарищи в оброке на Оке реке плеса от Тешиловского торгу вверх по Оке реке да Торуского рубежю до Поротовского устья, да два озерка: озерко Кукарино, длина ему семдесят сажен, а поперек девять сажен, да озерко Гнилец длина ему девяносто сажен, а поперок пятнатцеть сажен. Оброку на год полтара рубли з гривною, да пошлин два алтына 4 деньги».

Приправочный список с Книги письма и дозора 1588/89 годов Василия Яковлева Измайлова и подъячего Меньшова Заморцова на дворцовые волости Каширского уезда

Здесь нужно остановиться ненадолго на самом городе. Более подробных описаний Тешилова в древних документах не сохранилась, и мы не можем узнать, видим ли мы в писцовой книге описание лишь части города - тех владений, которые входили в царские дворцовые волости, или же в эпоху крымских походов Тешилов уже не представлял собою крепости, а был всего лишь центром стана. Вот какие описания мы нашли бы в писцовой книге, если бы Тешиловская крепость в то время еще существовала:

«А у города одна стена ведена прямо по горе от засечного лесу, мера ее 50 саженей, а другая стена ото княжъ Иванова двора вниз к реке к Веневе и подле реку Веневу до другого взлазу, а мера ее 74 сажени, а третья стена вверх от реки от Веневы подле враг, а мера ее 57 саженей, а около города 200 саженей, городень в ней 65 городень да 65 пазушин; а высота городу по обламки полуторы саженей, насыпан землею, а башня на городе одна в стене от засечного лесу на воротах, мера ее в обломках в длину 5 саженей меж уголь, а поперек полупяты саженей, а верх у нее надвое, покрыта лубьем, а город крыт лубьем и тесом; а в башне в верхом бою в обломках 4 окна болших да 8 окон малых, а середнего бою 1 окно болшое да 8 окон малых, а нижнего бою в воротех 4 окна малых, а на городе верхнего бою в обломках 116 окон, а нижнего бою 132 окна. А на городе наряду в башне 2 пищали затинные по шти пядей да пищаль турская скорострельная, а стреляют из них Меншик Хрящев да Олферко Пахомов. Да на городке же в сплошное время стоят с пищалми стрельцов 50 человек… Да под башнею же в сторонней в стене ворота косые, брусье на иглах. Да против ворот для приступу струбишко дубовое на 4 углы да другие воротечки малые в стене в городовой, в подошве к реке к Веневе… В городке же в Городеньску церковь теплая… Да в городке же княж Ивановы Мстисловского житницы с хлебом с рожью 4 житницы… Да в городке же князя Ивана Мстисловского хором изба 3 сажени, а в ней живут стрельцы для городового береженья, да изба воротникова, да две избы стрелецкие, сходятся в них стрельцы с пищалями»,  Писцовая книга Каширского уезда 1578/1579 года

Таким был описан дьяками острог города Венева. По размерам он ненамного превышает тешиловскую крепость, но можно думать, что примерно так должен был бы выглядеть и град Тешилов в 15-м и 16-м веках.

В описании Венева мы видим действующую крепость. Но не все подобные города пережили нашествие Девлет-Гирея 1571 года. В писцовых книгах сохранилось описание сожженной татарами Каширы:

Место городовое … ра в длину его 80 саженей, а поперек 60 саженей, а у города были двои ворота: болшие да ворота меншие, водяные, на реку на Коширу. На городе было 8 башен да 180 городен да у городовые стены колодезь, от него был выведен тайник к реке к Кошире, а город сожгли Татаровя в 79 году», Писцовая книга Каширского уезда 1578/1579 года.

Это описание руин большой Каширской крепости. Писцы подробно указали схему укреплений, десятки дворовых мест, церквей и окрестных владений, и вряд ли можно сомневаться, что что-то похожее не было бы сделано и для других сожженных несколько лет назад крепостей. Но для Тешилова в книгах описаны только слобода рыболовов, два крестьянских двора, церковь и небольшой монастырь с игуменом во главе. Такой и был в те времена Тешилов – уже лишь тень от былых времен. Не было уже здесь стены на высоких валах, не поднималась над воротами двускатная башня. Уходила память о городе вятичей, ставшем столетия назад на долгое время сторожевой крепостью на рязанском пограничье.  

Уходила память и о другом древнем городе – Лопасне. Вот что увидели писцы в 1589 году на месте былой крепости:

«Жерновскои же волости Городище на реке на Оке на усть Лапасны, а в нем храм Воскресенья Христова древена клетцки. Пашни церковные одиннатцеть десятин, лугу по речке по Учке от курганов против Лапатинского устью и за Крупышевскими десятинами шесть десятин, сена ставитца 90 копен, лесу пол десетины.

Да на Городище же другой храм Преображенья господа нашего Исуса Христа древяная клетцки. Храм соруженья мирское. Пашни церьковные двенатцеть десятин, сена помечено сто копен, лесу по врагом десятина.

Да на Городище же третья церковь Пятница нареченная, древяная клетцки. Храм сооруженья мирское. Пашни церковные двенатцеть десятин, сена сто пятдесят копен. Лесу кустарю полтары десятины.

Да на Городище же четвертои храм Никола чюдотворец древенои клетцки. Храм поставленья и все церковная строенья мирское. Пашни церковные пятьдесят чети, сена по Оке реке шестьдесят копен, лесу кустарю пашеннаго полшесть десетины».

Приправочный список с Книги письма и дозора 1588/89 годов Василия Яковлева Измайлова и подъячего Меньшова Заморцова на дворцовые волости Каширского уезда

Вот какой была Лопастна в то время – остались от былого города только валы городища напротив устья Лопасни, и четыре церкви, что по старой памяти ставили люди на месте исчезнувшей крепости. Даже и в начале двадцатого века местные жители называли еще это место «Четыре церкви» (отчет Воронкова об исследованиях в Серпуховском крае).

Время заокских городков уходило в прошлое. Вполне возможно, что крепости здесь не подновляли с середины 15-го века, рязанцы, владевшие тогда Тешиловым и Лопасней, не могли больше удерживать в руках этот пограничный край. После продажи заокских земель Москве надобность в поддержании порубежных градов отпала и ратных людей перевели на степное пограничье. Постепенно запустели и ремесленные слободы. Серпухов теперь притягивал к себе ремесленный люд, сюда ехал народ за товаром, и сюда же сбегались люди под надежную защиту каменной твердыни серпуховского кремля. Именно в Серпухове спасались от татарского нашествия крестьяне из заокских деревень в 1572 году.

Прошел тогда всего лишь год после памятного страшного похода крымского царя. Но уже снова засобирался Девлет-Гирей в поход на Москву. На этот раз хотел он окончательно завоевать всю Русь, стать вторым Батыем. Узнав о походе стадвадцатитысячного татарского войска русские воеводы велели всем оставшимся в живых обитателям разгромленного Каширского уезда уходить на северный берег Оки и садиться в осаду в Серпухове и Коломне, кому где ближе.

«А по вестем изо всех украин велети с собою сходитися воеводам по розписи, чтоб им сойтися на берегу до царева приходу к берегу. А осады все на Коломне, в Серпухове, в Колуге, на Резани, на Туле, в Козельску и во всех городех украинных людей по вестем заранья в осады собрать однолично. А Коширской уезд собрати в осаду на Коломну да в Серпухов, кому где ближе. А во все городы осадчиков послати ранее с того же сроку з благовещеньева дни, чтоб везде осады были устроены и собраны и розписаны заранее; не тогды б осадчиков посылать и в осады збирать, как царь придет, собрати б их заранее. А станицы и головы на Оскол и на Семь и в дальние проезды по прежней розписи и в ыные места посылать, где пригоже, чтоб дал бог заранья про царев поход было в ведоме.

А по Оке реке вверх и вниз розъездити бояром князю Михаилу Ивановичю, с которым воеводою пригоже, и Ивану Васильевичю  по тому же, переменялся. А в ыные места из полков бояр и воевод отпущати боярину князю Михаилу Ивановичю, по тому же переменяяся, чтоб изо одного полку двем воеводам вдруг не ездити. А ездити Окою вниз и до Резани, а вверх и до Жиздры, до засеки, и Жиздрою до коих мест надобе. Да где в котором месте на Оке перелазы гладки и мелки, и в том месте зделать крепости, заплести плетень и чеснок побити, где в котором месте пригоже какова крепость поделать». Наказ М. И. Воротынскому об организации обороны от нападений крымских татар по р. Оке, начало 1572 г.

Однако не все могли укрыться за стенами крепостей. Часть людей пряталась как встарь по лесам и оврагам. Знаем мы и о двух рыболовах, может, тех самых из Тешиловской слободы, на глазах которых произошел бой русского сторожевого отряда с пришедшим к Оке татарским воинством на речном броде выше устья Нары. Командовал тем сторожевым отрядом служилый немец Генрих Штаден, который оставил нам вот такое описание этих событий: 

«На другой год, когда войско великого князя собралось у Оки, каждый должен был помогать при постройке гуляй-города соответственно размеру своих поместий, равно как и при постройке укреплений по берегу реки Оки — посаженно. Я не соглашался на это. Когда крымский царь подошел к реке Оке, князь Дмитрий Хворостинин — он был воеводой передового полка — послал меня с 300 служилых людей. Я должен был дозирать по реке, где переправится царь. Я прошел вверх несколько миль и увидал, что несколько тысяч всадников крымского царя были уже по ею сторону реки. Я двинулся на них с тремя сотнями и тотчас же послал с поспешеньем ко князю Дмитрию, чтобы он поспевал нам на помощь. Князь Дмитрий, однако, отвечал: “Коли им это не по вкусу, так они сами возвратятся". Но это было невозможно. Войско крымского царя окружило нас и гнало к реке Оке. Моя лошадь была убита подо мной, а я перепрыгнул через вал и свалился в реку, ибо здесь берег крутой. Все три сотни были побиты на смерть. Крымский царь со всей своей силой пошел вдоль по берегу. И я один остался в живых. Я сидел на берегу реки, ко мне подошли два рыбака. “Должно быть татарин", сказали они, “давай убьем его!". “Я вовсе не татарин, отвечал я, я служу великому князю, и у меня есть поместье в Старицком уезде".

На том берегу реки паслись две хороших лошади, которые убежали от татар. Я упросил рыбаков перевезти меня через реку, чтобы мне опять раздобыть себе лошадь. Когда же за рекой я подошел к лошадям — никто не мог их поймать», Генрих Штаден, записки о Московии

Переправились татары и на Сенкином броде, смяв сторожевой отряд стрельцов. Дорога на Москву оказалась открытой, и Крымский хан двинулся в обход Серпухова к столице. Иван Грозный снова бежал прочь от Берега, бросив войска, но не таковы были русские воеводы. Ратники под руководстов Михаила Воротынского выступили следом за татарами и вынудили их принять бой у деревни Молоди на речке Рожайке, которую мы пересекаем в наши дни по дороге из Пущино в Москву. Вот как описывает события все тот же Генрих Штаден:

«На следующий год, после того, как была сожжена Москва, опять пришел крымский царь полонить Русскую землю. Воинские люди великого князя встретили его на Оке, в 70 верстах или по-русски в “днище" от Москвы.

Ока была укреплена более, чем на 50 миль вдоль по берегу: один против другого были набиты два частокола в 4 фута высотою, один от другого на расстоянии 2 футов, и это расстояние между ними было заполнено землей, выкопанной за задним частоколом. Частоколы эти сооружались людьми князей и бояр с их поместий. Стрелки могли таким образом укрываться за обоими частоколами или шанцами и стрелять из-за них по татарам, когда те переплывали реку.

На этой реке и за этими укреплениями русские рассчитывали оказать сопротивление крымскому царю. Однако, им это не удалось.

Крымский царь держался против нас на другом берегу Оки. Главный же военачальник крымского царя, Дивей-мурза, с большим отрядом переправился далеко от нас через реку, так что все укрепления оказались напрасными. Он подошел к нам с тыла от Серпухова.

Тут пошла потеха. И продолжалась она 14 дней и ночей.  Один воевода за другим непрестанно бились с ханскими людьми. Если бы у русских не было гуляй-города, то крымский царь побил бы нас, взял бы в плен и связанными увел бы всех в Крым, а Русская земля была бы его землей.

Мы захватили в плен главного военачальника крымского царя Дивей-мурзу и Хаз-булата. Но никто не знал их языка. Мы думали, что это был какой-нибудь мелкий мурза. На другой день в плен был взят татарин, бывший слуга Дивей-мурзы. Его спросили — как долго простоит крымский царь? Татарин отвечал: “Что же вы спрашиваете об этом меня! Спросите моего господина Дивей-мурзу, которого вы вчера захватили". Тогда было приказано всем привести своих полоняников. Татарин указал на Дивея-мурзу и сказал: “Вот он — Дивей-мурза!". Когда спросили Дивей-мурзу: “Ты ли Дивей-мурза?", тот отвечал: “Нет! я мурза невеликий!". И вскоре Дивей-мурза дерзко и нахально сказал князю Михаилу Воротынскому и всем воеводам: “Эх, вы, мужичье! Как вы, жалкие, осмелились тягаться с вашим господином, с крымским  царем!". Они отвечали:

“Ты сам в плену, а еще грозишься". На это Дивей-мурза возразил: “Если бы крымский царь был взят в полон вместо меня, я освободил бы его, а вас, мужиков, всех согнал бы полоняниками в Крым!". Воеводы спросили: “Как бы ты это сделал?". Дивей-мурза отвечал: “Я выморил бы вас голодом в вашем гуляй-городе в 5 — 6 дней". Ибо он хорошо знал, что русские били и ели своих лошадей, на которых они должны выезжать против врага. Русские пали тогда духом.

Города и уезды Русской земли — все уже были расписаны и разделены между мурзами, бывшими при крымском царе; было определено — какой кто должен держать. При крымском царе было несколько знатных турок, которые должны были наблюдать за этим: они были посланы турецким султаном по желанию крымского царя. Крымский царь похвалялся перед турецким султаном, что он возьмет всю Русскую землю в течение года, великого князя пленником уведет в Крым и своими мурзами займет Русскую землю.

Нагаи, которые были в войске крымского царя, были недовольны тем, что добыча поделена не поровну, потому что они помогали царю жечь Москву в прошлом году.

Как и в прошлом году, когда спалили Москву, великий князь опять обратился в бегство — на этот раз в Великий Новгород, в 100 милях от Москвы, а свое войско и всю страну бросил на произвол судьбы.

Из Великого Новгорода великий князь отправил нашему воеводе, князю Михаилу Воротынскому, лживую грамоту: пусть-де он держится крепко, великий князь хочет послать ему в помощь короля Магнуса и 40.000 конницы. Грамоту эту перехватил крымский царь, испугался и обробел и пошел назад в Крым.

Все тела, у которых были кресты на шее, были погребены у монастыря, что около Серпухова. А остальные были брошены на съедение птицам.

Все русские служилые люди получали придачу к их поместьям, если были прострелены, посечены или ранены спереди. А у тех, которые были ранены сзади, убавливали поместий и на долгое время они попадали в опалу. А те, которые были совершенно искалечены от ран так, что становились калеками, те назначались чиновниками в города и уезды и вычеркивались из воинских смотренных списков. А здоровые приказные из городов и уездов расписывались на места калек. Княжеским или боярским сыновьям, достигшим 12-летнего возраста, также раздавались поместья, и они также записывались в смотренные списки. Если лично они не объявлялись на смотру, их наказывали так же, как и их отцов. Никто по всей стране не свободен от службы, даже и тот, кто ничего не получает от великого князя.

Затем были убиты два военачальника — князь Михаил Воротынский и Микита Одоевский».

Вот так была достигнута великая победа над крымским воинством, грозившим русским землям одним из самых страшных погромов в истории. Крымский хан бежал от Оки, а воеводы шли следом, перебив оставленный на берегу для прикрытия татарский отряд. Героями сражения были два князя – Михаил Воротынский и Микита Одоевский, но по навету и по безумной воле Ивана Грозного оба они были казнены. И после такой потери то было для России счастьем, что после своего поражения крымчаки нескоро еще собрались в большой поход на Москву.

Бытва у Молодей имеет такую важность, что стоит дополнить описания событий того года и другими источниками. Вот что говорит Разрядная книга 1572 года о битвах на берегу Оки и Рожайки:

«Тово же году июля в 23 день прииде крымской царь Девлет-Гирей на государевы украины, а с ним дети ево, а с ними крымские и нагайские многие люди. И с украины крымской царь пришол к Оке реке к берегу июля в 27 день.

А государевы бояре и воеводы за ним, царем, к Москве же пошли. А на Москве в ту пору оставлены были: князь Юрьи Ивановичь Токъмаков да князь Тимофей Долгорукой.

И первое дело было с крымским царем в суботу сторожевому полку князь Ивану Петровичю Шуйскому на Сенкине броду. А на завтрее в неделю царь крымской Оку реку перелез. И было дело с ним правой руке князь Миките Романовичю Адуевскому да Федору Васильевичю Шереметеву на Оке реке верх Нары. А большое дело было бояром и воеводам с крымским царем в среду у Воскресенья на Молодех. И божиею милостию крымского паря Девлет-Гирея и ширинских князей побили и Дивея мурзу взяли. И боярин князь Михайло Иванович Воротынской с товарищи послали к государю с сеунчом князь Данила Опдреевича Нохтева Суздальсково.

А как крымской царь приходил, и на Сенкине перевозе стояли по сю сторону Оки двести человек детей боярских. И Теребердей мурза с нагайскими тотары пришол на Сенкин перевоз в ночи и тех детей боярских розогнали и розгромили и плетени ис подкопов выняли да перешли на сю сторону Оки реки. А бояре и воеводы в ту пору стояли от Серпухова три версты; Июля в 28 день в понедельник тот Теребердей мурза пришол под Москву и круг Москвы отнял все дороги, а не воевал ничево.

А крымской царь в неделю в 27 день из-за Оки реки к наряду пришол и стрелял по полком государевых бояр и воевод. А государевы бояре и воеводы князь Михайло Ивановичь Воротынской с товарищи по татарским полком ис пушок из гуляя города стрелять не велели. И тое ночи крымской царь на том же Сенкине перевозе перелез Оку со всеми своими полки и на том месте оставил тотар тысечи з две, а велел им противитца покаместа он Оку реку перелезет. А бояром и воеводам пришла весть в понедельник рано, что крымской царь перелез через Оку на сю сторону на московскую со всеми людьми. И тово же дни бояре и воеводы со всеми людьми пошли за царем. И передовова полку воеводы князь Ондрей Хованской да князь Дмитрей Хворостинин пришли на крымской сторожевой полк. А в сторожевом полъку были два царевича. И учали дело делать у Воскресенья на Молодех и домчали крымеких людей до царева полку. И царевичи прибежали и учали царю говорить, что к Москве итти не по што: московские люди побили нас здесь, а на Москве у них не без людей же.

И царь крымской послал нагайских и крымских тотар двенатцать тысечь. И царевичи с тотары передовой государев полк мъчали до большово полку до гуляя города, а как пробежали гуляй город вправо, и в те поры боярин князь Михаиле Иванович Воротынской с товарищи велели стрелять по татарским полком изо всего наряду. И на том бою многих тотар побили. И крымской царь оттого убоялся, к Москве не пошол, что государевы бояря и воеводы идут за ним; да, перешот Пахру, крымской царь семь верст стал в болото со всеми людьми. А государевы бояря и воеводы пошли за царем и на другой день во вторник с крымскими людьми травилися, а сьемново бою не было. И крымской царь воротился из-за Пахры назад против государевых бояр и воевод. И июля в 30 день крымской царь съшолся з государевыми бояры и воеводы в сроду на Молодех у Воскресенья, от Москвы за полпятадесять верст. И учали передовые люди травитися. А слуга и боярин князь Михайло Иванович Воротынской с товарищи в ту пору гуляй город поставили. И большой полк стоял в гуляе городе, а иные полки стояли за гуляем городом, недалече от города. И почали с крымским царем битися. И в среду было дело великое. И божиею милостию и государевым счастьем крымского царя побили и нагайсково большово мурзу Теребердея убили; да на том же бою взял суздалец сын боярской Темир Алалыкин крымсково большово мурзу Дивея; И многих мурз поимали да ширинских князей трех братов убили да царевича астрахансково взяли жива.

А в четверг да в пятницу с крымскими людьми травилися, а сьемново бою не было. А в суботу царь крымской послал царевичей и нагайских тотар и многие полки пеших и конных к гуляю городу выбивати Дивея мурзу. И тотаровя пришли к гуляю и изымалися у города за стену руками; и тут многих тотap побили и руки пообсекли безчисленно много. И боярин князь Михайло Иванович Воротынской обошол с своим большим полком крымских людей долом, а пушкарем приказал всем из большово наряду, ис пушек и изо всех пищалей стрелять по тотаром. И как выстрелили изо всево наряду и князь Михаило Воротынской прилез на крымские полки ззади, а из гуляя города князь Дмитрей Хворостинин с немцы вышол. И на том деле убили царево сына да внука царева колгина сына и многих мурз и тотар живых поимали.

И тово же дни августа в 2 день в вечеру оставил крымской царь для отводу в болоте крымских тотар три тысечи резвых людей, а велел им травитца; а сам царь тое ночи побежал и Оку реку перелез тое же ночи. И воеводы на утрее узнали, что царь крымской побежал и на тех остальных тотар пришли всеми людьми и тех тотар пробили до Оки реки. Да на Оке же реке крымской царь оставил для обереганья тотар две тысячи человек. И тех тотар побили человек с тысечю, а иные многие тотаровя перетонули, а иныя ушли за Оку.

И бояря и воеводы князь Михайло Иванович Воротынской с товарыщи пошли назад по старым местом: в Серпухов, в Торусу, в Колугу, на Коломну, где стояли до государева приходу. А были они в приход крымсково царя на Молодех по полком».

Записи Разрядной книги о “береговой службе” и отражении нашествия крымских татар в 1572 г.

Вот так в 1572 году заокские земли, а с ними и вся Россия, были избавлены от нашествия крымских татар. Хотя и не всю землю смогли уберечь воеводы. Из того, что пожгли и пограбили крымчаки в тот год, писцовые книги упоминают церковь Николы чудотворца возле заокской деревни Русятино.

«Погост Русятинской, на речке на Язвейке, а на погосте церковь теплая Егорей страстотерпец, древяна, клетцки, стоит на царя и великого князя земле, а в ней образы и книги и свечи и все церковное строенья приходное, а другая церковь Николы чюдотворца сожгли Крымские люди в 80-м году», Писцовая книга Каширского уезда 1578/79 года

По словам писцов, церковь сожгли в 80-м году, что означает 7080 год по старому летоисчислению или 1572 год но новому календарю. И хотя крымчаки и в этом году успели принести разорение в заокский край, после поражения у Молодей нескоро они теперь появятся на берегах Оки. Два десятка лет пройдет для Заокского края в тишине и мире, пока, наконец, воспрянувший враг вновь не придет на наши земли. В одно из этих спокойных лет Иван Грозный составил завещание, духовную, грамоту, в которой перечислил волости в поречье Оки:

«Да сыну  моему  Ивану даю город Коломну,  и с волостми,  и с путми,  и с селы,  и со всеми пошлинами.  Да  ему  жь  даю  город Каширу,  и с Заречьем, и со всеми пошлинами, и с волостми за Окою рекою,  Тешилово,  Ростовец,  Рославль, Венев, Мстиславль, и иные места  по  Резанской  рубеж,  и  с  путми,  и с селы,  и со всеми пошлинами, и с Ельцем, и со всеми Елецкими землями. Да сыну моему Ивану даю город Серпухов с волостми,  и с путми,  и с селы,  и со всеми пошлинами».

Всем этим землям на тревожном окском Берегу предстояло пережить еще не одно вражеское нашествие. В 1591 году крымский хан Казы-Гирей вышел из Крыма и двинулся с большим войском на Москву. По обыкновению крымцев, для внезапности и быстроты передвижения, до прихода под Москву хан не «распускал войны», надеясь обратиться к грабежу и захвату пленников на обратном пути. Под городком Тешиловым переправилось войско Казы-Гирея через Оку, но русские воеводы царя Федора Ивановича вышли на бой с татарами, обратив их в бегство. Вот как подробно рассказывает об этом Разрядная книга:

«Июля в 3 день за час до света приехал к государю к Москве з берегу от Оки реки голова Степан Борисов сын Колтовской с товарищи, которово по государеву указу оставили бояре и воеводы на берегу у Оки реки. А сказал государю Степан Колтовской, что крымской царь Оку реку перелез июля во 2 день пониже Серпухова под Тешиловым, а начевать ему июля в 2 день на Лопасне реке прошод Серпухов двадцать верст по Московской дороге; а идет крымской царь прямо к Москве, а войны от себя нигде не роспустил.

А сами государевы бояре и воеводы по государеву наказу стояли в обозе готовы, а из обозу в то время вон не выходили для тово, что ждали самово крымского царя с ево полком и хотели к нему тогды вытить из обозу вон на прямое дело. И царь крымской к государевым бояром и воеводам на прямое дело не пошол и полков своих не объявил, а стоял на Котле в оврагох в крепости. А которые были головы с сотнями посланы из обозу от бояр и воевод травитись с крымскими людьми, и те головы с крымскими людьми бились и многих крымских людей побили и языки поимали многие. И божиим милосердием, и пречистые богородицы милостию, и великих чюдотворец молитвою, и государя царя и великого князя Федора Ивановича всеа Русии щастием крымской царь Коза Гирей от Москвы побежал июля в 5 день за час до света с великим страхованием и ужасом тою же сакмою назад к Серпухову; и бегучи от Москвы до Серпухова, метал многие лошади и рухледь и запасы; и прибежал в Серпухов к Оке реке крымской царь июля в 6 день на солнышном всходе и, перешет Оку реку под Тешиловым, пошел наскоро х Туле.

И по той государеве росписи тем всем воеводам, обоим розрядом, скаска и поход за Оку реку не был, потому что государевы бояря и воеводы князь Федор Иванович Мстисловской да конюшей и боярин и дворовой воевода Борис Федорович Годунов и все государевы бояре и воеводы тот поход отговорили тем воеводам для того, что уже тем воеводам крымсково царя и воинских людей не сойтити, что идет крымской царь наспех. Июля в 7 день крымской царь и Тулу прошол. Да отговоря тот поход, бояре и воеводы, что они не послали воевод по государеве росписии за Оку реку за крымским царем, и приговорили о том своем приговоре отписать к государю, зачем они по государеве росписи воевод за крымским царем за реку не послали». Разрядная книга 1591 г.

Крымский хан бежал за Оку, но московские воеводы не успели переправиться за ним, поэтому татары смогли разорить на обратном пути заокские деревни, о чем сообщает посещавший Московию голландский торговец Исаак Масса:

«Переправившись через   Оку,  неприятель  захватил  во  время бегства так много людей из всех местечек и  деревень,  что  жалко было  о  том  слышать;  все  эти  пленные  были отведены в Крым и многие,  по большей части женщины и дети,  в  Турцию,  но  многие мужчины  успели  бежать;  таким  образом  татары оставили страну, причинив повсюду много вреда и  нигде  не  встретив  отпора,  ибо войска, посланные в погоню, пришли слишком поздно», Исаак Масса, Краткое известие о начале и происхождении современных войн и смут в Московии, случившихся до 1610 года за короткое время правления нескольких государей
 

Снова запылали в заокских землях деревни и усадьбы, но кое-где тульским ратникам удалось разбить татарские отряды.

«Да тово же дни пригнали в Серпухов к бояром и воеводам ко князю Федору Ивановичю Мстиславскому да к Борису Федоровичю Годунову с Тулы от голов с сеунчом: от Третьяка Вельяминова пригнал Микита Щепотин; от Данила Исленьева пригнал Кузма Хвощенской; от Тимофея Грязново пригнал Карман Мясной, что головы Третьяк Вельяминов, Данило Исленьев, Тимофей Грязной многих крымских воинских людей сошли в Тульском уезде в Лукьянове поместье Хрущова в деревне в Лобынску; и они тех крымских людей побили наголову, и полон весь отбили, и крымских людей на том деле взяли в языце 98 человек да мурзу. И государевы бояря и князь Федор Иванович Мстисловской да Борис Федорович Годунов, роспрося тех сеунщиков, и послали их к государю к Москве тот же час», Разрядная книга 1572 год

Читая эти строки мы не можем не радоваться за храбрых тульских ратников и спасенных ими из плена русских людей, наших земляков. В тексте этом упоминается деревня Лобынск, но она не имеет отношения к древнему городу на устье Протвы. События 1591 года происходили на речке Шивороне, недалеко от Тулы, где, согласно писцовым книгам, у служилого человека Лукьяна Хрущева было поместье возле деревни Лобынск.

Благодаря мужеству тульских ратников Заокский край был избавлен от бесчинств врага. Казалось, татары надолго оставят мысль о походах на русские земли. Но озлобленные крымчаки уже через год опять пришли с сорокатысячным войском с набегом на окраинные области России. Снова запылали рязанские, тульские и каширские деревни.
     

«Тово же году майя в 13 день приходили на государевы украины: на Михайловские места, и на Коширские, и на Дедиловские, и на Веневские, и на Резанские места крымские царевичи, а с ними приходили крымских воинских людей 40000. И государевы украинные воеводы, с Тулы боярин князь Борис Канбулатович Черкаской с товарищи, и все украинские воеводы под войною крымских царевичей ходили в Веневском и в Рязанском уезде.

И майя во 18 день приходил к государевым украинным воеводам, к боярину ко князю Борису Канбулатовичю Черкаскому с товарищи, с крымскими людьми Арасланей мурза на Почепу, на Осетр реку. И государевы воеводы дослали с ним травитися голов письменых: Ивана Писемсково да Федора Колтовскова, а с ними голов изо всех полков. Иван Писемской и Федор Колтовской, бився перед полки, с Рослонеем мурзою розошлися, а урону на обе стороны мало было. И в ту пору государевы воеводы пришли на Почепу, на Осетр реку: с Коширы князь Василей Карданукович Черкаской, да с Москвы посланы с прибыльными людьми окольничей и воевода Михайло Глебович Салтыков да Ортемей Иванов сын Колтовской со многими людьми; а велено им быти  по наказу в сходе в большом полку з боярином и воеводою со князь Борисом Канбулатовичем Черкаским.

А суволока у царевич была под Михайловым городом.

И маии в 19 день прибежал с Михайлова города подъещик туленин сын боярской Дмитрей Юрьев сын Сухотин. А сказал и, что крымские царевичи пошли от Михайлова города со всеми людьми из государевы земли вон. И государевы воеводы боярин князь Борис Канбулатович Черкаской с товарищи пошли за крымскими царевичи для осталых людей, чтоб над остолыми людьми государева дела поискати, а ходили за царевичи до Епифани, а с Епифани пошли все воеводы по своим местам в украинные города.

А Михайло Глебович Салтыков пошол к Москве к государю. А князь Василей Черкаской пошол на Коширу», Разрядная книга 1592 года

Русские воеводы, как мы узнаем из сообщений разрядных книг, выступили из крепостей на поиски татарских отрядов, чтобы не дать врагу безнаказанно разорять русские земли. Но несмотря на все старания, все же не удалось уберечь им поселян от татарских насилий. Вот что сообщают нам летописи:

«О приходе крымских царевичей на Украину. Наводит Бог за грехи наши когда голод, когда пожар, когда междоусобную брань. В том же году пришли на государеву Украину царевичи крымские безвестно, на рязанские, и на каширские, и на тульские места; и воевали те места и разоряли, и многих людей побили, и села и деревни многие пожгли; дворян же и детей боярских с женами и с детьми и множество православных христиан в полон взяли и свели, а полону многое множество, яко и старые люди не помнят такой войны от поганых», Новый летописец

Татары в основном бесчинствовали южнее линии засек. Можно даже предполагать, что за этот рубеж они проникнуть не смогли, и что Заокский край был избавлен от большого разорения. Так это или нет, но после этой тревожной весны татары долго не беспокоили заокские земли. Дважды их отбивали в Поле, на дальних подступах к населенному краю, пока крымский хан не собрал, наконец, в 1598 году такое большое войско, с которым мог снова идти к Москве.

В тот год умер Федор Иванович, последний русский государь из династии Рюриковичей, и на престол готовился взойти боярин Борис Годунов. Но весной уже ждали прихода крымского хана и, готовясь к обороне, Борис Годунов велел ратникам всего государства сходиться на Берег:

«И того же 106-го году приидоша крымския послы с великою грозою и со многими похвалами на Рускую землю. И царь и великий князь Борис Федорович всеа Русии повеле им быти в Серпухове, и сам поидоша со многою силою и ста в Серпухове. И бояром, и дворяном, и детем боярским изо всех полков и из городов з берегу и из украинных велел им итити в сход в Серпухов и ставитца по Оке реке, по обе стороны вверх и вниз. И ста на 40 верст всюды. И велел во всех станех класти многие огни и стрельбу учинити пищальную великую многую. И послы, увидя то, удивилися такому великому войску и курению огненому, и стрелянию пишальному. И отпустиша их в Крым с великою грозою. А сам царь и великий князь стояше на Оке реке, на Нарском устье, и веле поставити град полотняной новотворен, а преже того не бысть таков», Пискаревский летописец.

На сорок верст по берегу Оки стояли полки русских воинов, а ставка Бориса Годунова превратилась в целый палаточный город. По Оке же ходили сотни стругов с многотысячной судовой ратью для обороны бродов:

«И тое же весны в великий же пост нареченный царь Борис Феодорович Годунов послал от собя с Москвы в Крым х крымскому царю Казы-Гирею в посланникех Леонтья Лодыжынского возвестить царя Федора Ивановича всеа Русии о смерти и о своем избранье на царство и о дружбе и о братстве, тако же ли учнет крымский царь Казы-Гирей писати к нему о братстве и о дружбе, како писал наперед его к прежным царем Московского государства. И отпустя Леонтья Лодыжинского в Крым, и сам нареченный царь Борис Федоровичь Годунов, по крымским вестям чая приходу крымского царя войною на Московское государство, на ту же весну, вооружася, со всеми бояры и з ближними людьми, и со всею ратью Московъского государства и казанского и азтараханского с конною и с пешею и с нарядом вышел в Серпухов против крымского царя Казы-Гирея и со всею ратью Московского и ноугороцкого, и казанского, и азтараханского государства и со всею Рускою землею. Стоял в Серпухове по берегу по Оке по реке и по Наре с несметною силою, с конною и с пешею и с нарядом. И учинил по Оке по реке в судех плавные рати пеших людей 40 000 для приходу крымских людей. И сведав такое великое собранье Московского государства и выход в Серпухов нареченнаго царя Бориса Федоровича Годунова противу собя крымский царь Казы-Гирей и убоясь того, и сам на Русь не пошел и царевичей не отпустил», Бельский летописец.

Небывало великий сбор войск устроил на берегу Оки под Серпуховым Борис Годунов для устрашения крымчаков. И замысел его удался, крымские послы, увидев такое множество войск, да еще судовую рать на Оке, грохот пищалей и пушек, напугались и сами, а затем напугали и хана своего так, что в то лето на Берегу было мирно. Правда, напугались ли послы в действительности сказать с уверенностью невозможно. Вот что говорит о Борисе Годунове уже известный нам Исаак Масса:

«И так как он,  по  их  обычаю,  не  мог  венчаться  ранее  1 сентября, или нового года, то он хотел в это лето показать народу свое могущество и величие,  разослав по всей стране указы,  чтобы   51 готовились  к  войне  и  войска собирались к Серпухову на реке Оке,  ибо распустил слух,  что  там  стоит  крымский  хан  и надлежит выступить против него и дать сражение,  но он сделал это лишь затем,  чтобы явить свое величие  и  могущество,  приобрести себе  славное имя и заслужить уважение в народе.  В мае назначено было собраться всем на реке Оке,  куда со  всех  сторон  стеклось такое войско, какого еще никогда не было у Московского князя, ибо с царем явились из Москвы бояре,  дворяне,  придворные, офицеры и стрельцы, всего тридцать тысяч человек при пятистах тысяч воинов,  готовых к бою;  и лагерь простирался на 5 миль в длину и 5 миль в ширину по квадрату; сверх того вдоль реки Оки были расставлены пушки  и  к  прибытию  царя  посреди  лагеря разбили целый город из шатров,  где были залы,  канцелярии, башни, конюшни,  кухни,  церкви - все так искусно устроено,  что  издали принимали  его  за  красивый город;  и войско было так неимоверно велико,  что поистине нельзя было и представить;  сюда прибыл  из Москвы  Борис  со  всем  своим двором,  оставив в Москве царицу с дочерью и патриарха  Иова,  оберегавшего  московские  святыни,  и Степана  Васильевича  Годунова,  оберегавшего  в  Москве  царский престол.
    

В течение нескольких недель войска выезжали в поле на смотры и каждые старался отличиться перед царем: кто верховою ездою, кто оружием;  меж тем ждали крымского  посла,  ибо  Борис  достоверно знал,  что он приедет его поздравить, привезет подарки и заключит мир на несколько лет.  Прибыв в  лагерь,  посол  весьма  удивился драгоценным   украшениям,  носимым  московитами,  благородными  и воинами; и мир был заключен на несколько лет, и посол уехал.

 Этот поход предприняли между прочим с  тем,  чтобы  показать крымцам  великую  силу и устрашить их,  хотя в этом году они и не думали выступать из своей земли.

 И после того как царь пробыл около шести недель,  к  нему  в лагерь  пришло  духовенство  с  крестами  и хоругвями просить его возвратиться в Москву,  каковую просьбу он исполнил  и  распустил все  войско;  все  ратники отправлены были по домам,  только один отряд иноземцев был послан на быстрых конях в степь,  в татарскую сторону,  дабы очистить землю от некоторых возмутившихся казаков; они возвратились,  не  найдя  никого,  и  царь  обещал  заплатить тройное  жалование  после  венчания.  И каждый возвратился к себе домой», Исаак Масса, Краткое известие о начале и происхождении современных войн и смут в Московии, случившихся до 1610 года за короткое время правления нескольких государей

Будет мирно здесь еще почти десять лет, а потом случится так, что наш заокский край будет захвачен вихрем Смутного времени, когда пламя всеобщей междоусобицы поставит вопрос о самом выживании российского государства. Но, несмотря на весь хаос событий тех лет, на бесконечные войны, грабежи и разбои, люди продолжали вести записи, создавать летописи и документы. Благодаря этим людям мы можем сегодня узнать о судьбе Заокского края в это тяжелое Смутное время.

Заокский край в летописях и документах Смутного времени.

Наступление семнадцатого столетия было для России временем тяжелейших испытаний. Три года подряд во всех землях был неурожай, летом часто стояли заморозки, в сентябре выпадал снег. Разразился страшный голод, жертвами которого стало полмиллиона человек. Помещики не могли прокормить своих холопов и слуг и выгоняли их из усадеб. Оставшиеся без средств к существованию люди обращались к грабежу и разбою, усиливая общий хаос. Отдельные банды разрастались до нескольких сотен человек. О том, как расправлялись разбойники с поселянами можно узнать из семейных преданий рода Болотовых, которые обитали в поместье на Скниге. В то время появились и широко распространялись слухи о том, что будто бы законный царевич Дмитрий,  умерший сын Ивана Грозного жив, и правление Бориса Годунова незаконно. Начиналась Смута.

На волне слухов явился некто Гришка Отрепьев, монах расстрига, объявивший себя царевичем Дмитрием. Поддержанный поляками, ватагами беспокойных казаков, а также войсками из отложившихся от Москвы окраинных русских городов, Лжедмитрий двинулся на Москву, равзбив несколько царских отрядов. Царские войска из служилых татар неимоверно жестоко расправлялись с населением, поддержавшим Лжедмитрия, отчего сопротивление только возрастало. В разгар войны Борис Годунов скончался, и в июне 1605 года Гришка Отрепьев, пройдя Муравским шляхом из Тулы в Серпухов, под всеобщее ликование вступил в столицу. 

«Пошел тот Расстрига с Тулы и пришел в Серпухов, а из Серпухова пришел на реку Московку. Тут на реке Московке встретили его со всем царским чином, и духовные власти пришли, и всяких чинов люди», Новый летописец

Но не всё московское боярство признало Лжедмитрия законным правителем. В ночь с 16 на 17 мая 1606 года боярская оппозиция, воспользовавшись озлоблением москвичей против явившихся в Москву на свадьбу Лжедмитрия польских авантюристов, подняла восстание, в ходе которого самозванец был убит. На московский престол вступил Василий Иванович Шуйский.

Приход к власти представителя суздальской ветви Рюриковичей Василия Шуйского не принёс успокоения. На юге вспыхнуло восстание Ивана Болотникова и других сторонников смены царя, породившее начало движения «воров», как стали называть людей, отколовшихся от законной власти. Один за другим «заворовали» низовые города, принимали сторону «всему злу вора и завотчика и всех злых дел начальника Ивашко Болотникова», собирали ополчения против царя Василия Шуйского, войска которого повсюду на юге терпели поражения. Войска воровских предводителей двигались к Москве, угрожая покончить с законной властью. Привычные к военному положению на южных окраинах, повстанцы были хорошо знакомы с военным делом и нередко опрокидывали в бою царские дворянские полки. Все города к Югу от Оки, а также Венев, Серпухов, Кашира и Коломна, приняли сторону восставших. Шли бои под Калугой, Тулой, Веневым и Коломной. Летом 1607 года в Серпухов и Каширу вступило войско Василия Шуйского.

«Вскоре Мстиславский двинулся со  своим  войском  на  городок Боровск, находящийся неподалеку оттуда, и взял его и все истребил в нем мечом.  Точно так же Воротынский поступил в  Серпухове», Исаак Масса, Краткое известие о начале и происхождении современных войн и смут в Московии, случившихся до 1610 года за короткое время правления нескольких государей

Одновременно из Тулы к Кашире двинулось войско восставших. Обе стороны были до предела ожесточены. Сторонники царя знали, что ждет их семьи когда повстанцы прорвутся к Москве, а мятежники, в свою очередь, слишком хорошо помнили как царские воеводы творили бесчеловечные казни мирных людей, детей и женщин, в охваченных восстанием южных уездах. 5 июля 1607 года на реке Восьма, недалеко от деревни Иваньково, состоялась ожесточенная битва, в которой тридцатитысячное «воровское» войско было разбито.

«О походе царя Василья Ивановича. И тое же весны послыша то царь Василей Ивановичь всеа Русии, что бояре и воеводы и все ратные люди ис-под Калуги отошли в Серпухов, и взем с собою царь Василей Иванович всеа Руси всех бояр своих с Москвы и ратных людей и наряд большей, и пришол сам в Серпухов со всеми бояры своими и с ратными людьми. И сведал то на Туле вор Петрушка и послал от себя с Тулы х Кошире против царя Василья Ивановича всея Русии князя Андрея Телятевского да Ивашка Болотникова со многими северскими городы и з зарецкими, и з донскими, и с Вольскими казаками. И царю Василью Ивановичю всеа Русии про то учинилося ведомо, что вор Петрушка противо ево с Тулы послал многих людей, его царьских изменников и крестопреступников.

О восменском бою. И царь Василей Иванович всеа Русии, слыша такой воровской завод и збор и не терпя их многие измены и крестопреступления, и послал от себя из Серпухова противу их [к] Кошире бояр своих и воевод князя Андрея Васильевича Голицына да князя Бориса Михайловича Лыкова, да Прокофья Ляпунова, да Истому Пашкова со многими ратными людми и с конными и с пешими и с нарядом. И сошлися царя Василья Ивановичя всеа Русии воеводы князь Андрей Васильевичь Голицын с товарыщи и с воровскими людми и с ызменники царьскими за 20 верст [от] Коширы на реке на Восме. И тут царя Василья Ивановичя всеа Русии бояром и воеводам и ратным людем с воровскими людми был бой, и государевы бояре и воеводы и ратные люди воровских людей побили, а иных в оврагех осадили и приступами их взяли. И на том бою воровских людей убито и живых взято 3400 человек. А князь Андрей Телятевской да Ивашко Болотников с того бою з досталными с воровскими людми убежал к вору к Петрушке на Тулу. А царя Василья Ивановичя всеа Русии бояре и воеводы и ратные люди с того бою пришли опять в Серпухов к царю Василью Ивановичю  всеа Русии, дал бог здорово.
       

О походе под Тулу. Того же лета в Петров пост на другой неделе во вторник послал царь Василей Иванович всеа Русии от себя из Серпухова под Тулу бояр своих и воевод: в большом полку племянника своего князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского да Ивана Никитича Романова, а в передовом полку князя Андрея Васильевича Голицына да князя Григорья Петро¬вичя Ромадановского, а в сторожевом полку Василья Петровича Морозова да Якова Васильевича Зюзина со многими ратными людми с конными и с пешими и з большим нарядом да с прибыльными полки с резанскими князя Андрея Васильевичя Голицына да князя Бориса Михайловича Лыкова. И царя Василья Ивановичя всеа Русии бояре и воеводы со всеми ратными людьми пришли под Тулу», Бельский летописец

Поле это и овраги, где произошла кровопролитная битва, и сегодня можно увидеть, прехав старой каширской дорогой к деревне Иваньково, или же пройдя дневной переход вниз по течению реки Восьмы почти до того места, где она впадает в Беспуту. Итогом битвы стало победное продвижение царских войск к Туле и разгром «воровского» восстания. Однако смута в стране на этом не утихла. Объявился очередной Вор – Лжедмитрий II, пользовавшийся поддержкой среди польской шляхты. Польско-литовские войска, поддержанные воровскими и казачьими отрядами, продвигались в центр России. Войско Лжедмитрия располагалось под Калугой и Тулой, когда царские воеводы вышли навстречу и встали лагерем на реке Незнайке, где-то недалеко от деревень Калитино, Глебово и Каргашино. Здесь было удобно ожидать, куда двинется Лжедмитрий II, по Каширскому тракту через Беспуту, или на Серпухов Муравским Шляхом, и перекрыть ему дорогу. Однако Вор обманул царских воевод, пройдя левым берегом Оки в обход их лагеря:

«Послал царь Василий против Вора боярина князя Михаила Васильевича Шуйского Скопина да Ивана Никитича Романова. Они же пришли на речку Незнань и начали посылать от себя воинские отряды. Вор же пришел под Москву не той дорогой», Новый летописец

Лжедмитрий подошел под Москву и встал лагерем в Тушино, а следом за ним центральные уезды наводнили отряды поляков и литовцев:

«О побоище под Зарайском русских людей литовскими людьми. Пришел под Зарайск полковник Лисовский с литовскими людьми и русскими ворами и город Зарайский взял. В Переславле же Рязанском услышали воеводы, что Зарайский город литовские люди взяли, и послали под Зарайский город ратных людей. Воевода же с ними был Захарий Ляпунов, и спьяну пришел под Зарайский город не в боевом порядке. Лисовский же вышел из Зарайска, моcковских людей побил наголову и многих живых взял, одних арзамасцев убили на том бою триста человек. Трупы же их Лисовский велел похоронить в одном месте, в яме, и сделал тут над ними для своей славы курган большой; и тот курган стоит и доныне», Новый летописец

В этом описании сражения под Зарайским кремлем мы встречаем вновь упоминание «литовских» курганов. Смутное время, как видится, в большей степени, чем эпоха войн Витовта, повлияла на возникновение легенд (а может иногда и правдивых известий) о курганах Литвы в Заокском крае. Как бы то ни было, в смутное время литовские войска долго хозяйничали в приокских землях.

«О побоище литовских людей под Коломной. С Коломны писал к царю Василию воевода Иван Бутурлин да Семен Глебов, что с Каширы идут литовские люди под Коломну на осаду.

Об отходе литовских людей [из-под] Коломны. Литовские же люди, полковник Млоцкий, стояли под Коломной; и пришли к Коломне на помощь рязанцы, и соединились с осажденными людьми, и пошли на бой. И был бой под Коломной великий, литовские же люди русских людей потеснили и пеших многих убили, рязанцы же отошли опять в Рязань. Литовские люди и русские воры, услышав о приходе князя Михаила Васильевича к Слободе, отошли от Коломны и встали в Серпухове. Царь же Василий воевод князя Василия Мосальского с товарищами и с людьми пожаловал своим государевым жалованием и ратных людей и Семена Глебова опять послал на Коломну», Новый летописец

В это лихое время как дурные грибы по всем уездам стали появляться разбойничьи ватаги, которые вместе с литовцами и казаками промышляли грабежом по деревням и на дорогах. Известен нам среди таких разбойников и хатунских мужик Салков.

«О разгроме запасов по Коломенской дороге. Москве же стало большое утеснение от таборов, а по Коломенской дороге утеснение великое от Серпухова, от [полковника] Млоцкого, да тут же обосновался хатунский мужик по имени Салков, а с ним собрались многие русские воры, от него же более всего утеснения было. С запасами же проходили по одной Коломенской дороге, и ту отняли. Царь же Василий послал на Коломну воевод князя Василия Мосальского [с товарищами] и повелел ему собрать запасы всякие и идти с большой осторожностью. Князь же Василий собрался в Коломне с ратными людьми и со многими людьми пришел на Боршеву, не доходя до Бронниц три версты. Пришел же из Серпухова Млоцкий да тот вор Салков, князя Василия побили, и многих живыми взяли, и запасы все отбили; и которых запасов взять было невозможно, те пожгли. В Москве же опять было сомнение великое и дороговизна хлебная, а от татар юртовских и от того Салкова [было] Москве великое утеснение: на Слободской дороге князь Петр Урусов с юртовскими татарами, а на Коломенской дороге тот вор Салков. Царь же Василий по Коломенской дороге повелел острожки поставить для провоза хлеба. Москве же никакой помощи не было.

О посылке воевод на Салкова. Тот же преждереченный вор Салков пришел под монастырь Николы Угрешского. Царь же Василий, услышав об этом, послал на него воеводу Василия Борисовича Сукина со многими ратными людьми. Он же сошелся с ним в Алексеевской волости, и ничего не сделал, только тот вор большой вред московским людям сделал.

О побоище Салкова и о приезде [его] в Москву с оставшимися людьми. Тот же вор Салков пришел на Владимирскую дорогу и на иных дорогах многий вред творил. Царь же Василий послал на него воевод своих по многим дорогам, и сошелся с ним на Владимирской дороге, на речке Пехорке, воевода князь Дмитрий Михайлович Пожарский с ратными людьми. И был бой на много времени, и, по милости Божией, тех воров побили наголову. Тот же Салков убежал с небольшим отрядом; и на четвертый день тот же Салков с оставшимися людьми пришел к царю Василию с повинной, а всего с ним после того боя осталось тридцать человек, с которыми он убежал», Новый летописец

Следом за хатунским мужиком Салковым был изгнан и полковник Млоцкий, с его литовским отрядом сидевший в Серпухове. Причем в этом деле вместе с царскими воеводами учасвовали и крымские татары, пришедшие под Серпухов помогать против Литвы: 

«О побоище в Серпухове Млоцкого. Полковник же Млоцкий, стоя в Серпухове, услышал про то, что пришел в Слободу князь Михаил Васильевич Шуйский, и про того Салкова, что его под Москвой побили наголову, пошел из Серпухова и начал утеснение делать и грабить московских людей. Московские же люди с ним начали биться и многих литовских людей побили; и отошел он в Можайск.

О приходе на помощь крымских царевичей. Вор же услышал в Калуге о том, что под Клушиным [московских людей] побили, а литва пришла в Можайск, а ратные люди разъехались по городам. Он же сослался с Сапегой и пошел под Москву. В то же время пришли под Москву к царю Василию на помощь царевичи крымские. Царь же Василий послал к ним бояр своих князя Ивана Михайловича Воротынского, да князя Бориса Михайловича Лыкова, да окольничего Артемия Васильевича Измайлова. Они же встретились с ними в Серпуховском уезде и были у царевичей, и от государя им честь воздали, и встали тут с царевичами, а мурзы пошли на Вора и сошлись с Вором в Боровском уезде на реке Наре. И был тут сильный бой, едва Вор усидел в таборах. Татары же бились с ним и пришли к царевичам. Царевичи же пошли опять за Оку, а сказали, что истомил их голод, стоять невозможно. Бояре же отошли к Москве, едва снаряд увезли, [спасая] от воровских людей», Новый летописец

Описываемые события под Серпуховым, посад которого вскоре был сожжен поляками, это всего лишь небольшие эпизоды Смутного времени. Гражданская война полыхала по всем русским землям, города переходили из рук в руки, отряды и бродячие ватаги ходили по дорогам, разоряя окрестные деревни. В 1610 году поляки смогли разбить русско-шведские войска (Швеция помогала России против Польши) в Клушинской битве. После вестей о разгроме в результате боярского заговора Василий Шуйский был смещён, Москва присягнула на верность польскому королевичу Владиславу, в осенью поляки вступили в столицу. Однако, грабежи и насилия, совершаемые польско-литовскими отрядами в русских городах, а также правление католиков, вызвали неприятие польского господства — на северо-западе и на востоке ряд русских городов «сели в осаду» и отказывались присягать Владиславу

В результате смут и междоусобиц пришла в упадок пограничная служба, что открыло крымским татарам дорогу в русские земли. В 1611 году татарский набег пришлось пережить рязанским селам. Северные русские города разоряли шведы, забывшие о своей роли «союзников». 22 сентября 1612 года происходит одно из самых кровавых событий Смуты – город Вологда был взят поляками и черкасами (запорожцами), которые уничтожили практически всё его население, включая монахов Спасо-Прилуцкого монастыря.

Население России в результате всех этих событий все более укреплялось в мысли о необходимости изгнания захватчиков и возврате к царской власти, при которой Смута была бы невозможной. В 1612 году в Нижнем Новгороде было создано народное ополчение под руководством Дмитрия Пожарского и Кузьмы Минина. В ноябре 1612 года, после многомесячного похода, ополчение полностью очистило от поляков Москву. По взятии столицы, грамотой от 15 ноября, Пожарский созвал представителей от городов, по 10 человек, для выбора царя. В январе 1613 года в Москву съехались выборные от всех сословий, включая крестьян. Собор (то есть всесословное собрание) был один из самых многолюдных и наиболее полных: на нём были представители даже чёрных волостей, чего не бывало прежде.

«Пришли же изо всех городов и из монастырей к Москве митрополиты и архиепископы и всяких чинов всякие люди и начали избирать государя. И многое было волнение людям: каждый хотел по своему замыслу делать, каждый про кого-то [своего] говорил, забыв писание: «Бог не только царство, но и власть кому хочет, тому дает; и кого Бог призовет, того и прославит». Было же волнение великое, и никто не смел произнести [имя], а если кто и хотел [это] сделать [то не мог]; коли Бог чему не повелел, то не угодно Ему было. Бог же призрел на православную христианскую веру и хотел утвердить на Российском государстве благочестивый корень, яко же и в древности [дал] израильскому роду царя Саула, так же и наши слезы призрел Бог, и дал нам праведного государя. «Род праведных благословится, — говорит пророк, — и семя их в благословении будет». Так благословил Бог и прославил племя и родство царское, достославного и святого и блаженной памяти государя царя и великого князя Федора Ивановича всея Русии племянника, благоверного и Богом избранного и Богом соблюдаемого от всех скорбей государя и великого князя Михаила Федоровича, всея Русии самодержца, сына великого боярского рода боярина Федора Никитича Юрьева. И положилась во всех людей мысль, не только в вельмож и служилых людей, но и в простых во всех православных христиан, и в сущих младенцев, и возопили все громогласно, что люб всем на Московское государство Михаил Федорович Юрьев. В тот же день была радость великая в Москве, и пришли в соборную апостольскую церковь Пречистой Богородицы, и служили молебны с звоном и со слезами. И была радость великая, как [будто] из тьмы люди вышли на свет. И кто может судьбы Божии испытать: иные подкупали и засылали, желая не в свою степень [встать], Бог же того не изволил. Он же [Михаил Федорович], благочестивый государь, того и в мыслях не имел и не хотел: был он в то время у себя в вотчине, того и не ведая, да Богу он угоден был. И заочно помазал его Бог елеем святым и нарек его царем», Новый летописец

Так, собранием всех русских земель, был избран на царство Михаил Федорович, и началось правление династии Романовых. Многое предстояло сделать молодому царю, для восстановления России. Ведь ни смута, ни война не утихли, а старый враг – крымские татары, продолжали разорять русские земли. В 1613 году набег пришлось пережить Заокскому краю.

«О приходе на украинные города ногайских людей. Пришли ногайские люди войною на Московское государство и воевали многие украинные города. И перебрались через Оку реку, и воевали коломенские, и серпуховские, и боровские места, и пришли под Москву в Домодедовскую волость и многих людей в плен взяли. Тем же городам многую пакость содеяли: дворян и детей боярских многих схватили. В разъезде взяли под Москвою Дениса Аладьина, а товарищей его иных побили, а иные убежали к Москве.

О послах ногайских к Москве. Услышал же в Ногайской орде князь Исчерек со всеми мурзами, что воцарился на Московском государстве государь царь и великий князь Михаил Федорович всея Русии, прислал к Москве послов своих бить челом о вине своей, что ходили ногайские люди воевать Московское государство без их [мурз] ведома; и [били челом, чтобы] пожаловал бы государь их, велел принять под свою высокую руку. И государь послов пожаловал и отпустил их к мурзам», Новый летописец

В 1617 году под Тулой и Алексиным изгнали войско пана Лисовского, в очередной раз пытавшегося наступать на Москву. Но поялки не оставляли мысли вновь занять столицу, их отряды двигались к Можайску. Через год гетман Сагайдачный повел двадцатитысячное войско черкасов – запорожских казаков на Серпухов и Каширу. Путь его отмечали сожженные дотла города Ливны и Елец, где казаки истребили жителей поголовно. Царь Михаил Федорович готовился к бою с украинцами, но его войска были ненадежны, донские казаки, служившие царю, вместо боя с Сагайдачным перешли Оку и пограбили деревни в Заокском крае.

«Царь же Михаил Федорович всея Русии повелел на них идти из Пафнутьева монастыря боярину князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому да окольничему князю Григорию Константиновичу Волконскому с ратью. Они же пошли в Серпухов. В рати же было многое волнение: не хотели идти в Серпухов. Казаки же многие пошли за Оку реку и начали воровать. Князь Дмитрий и князь Григорий пришли в Серпухов. Князь Дмитрий же впал в болезнь лютую и был смертельно болен. Ему же государь велел быть в Москве, а князю Григорию со всеми людьми велено идти на Коломну. А черкасы в ту пору пришли к Оке реке, и не хотели тех черкас через реку пропустить. Черкасы же московских людей начали осиливать. Они же отошли на Коломну, и начали казаки воровать и грабить. И была у дворян с казаками рознь. Казаки же покинули воевод, пошли во Владимирский уезд и встали в вотчине боярина князя Федора Ивановича Мстиславского, в Ераполческой волости, и опустошили многие места, людей убивали и много крови христианской пролили», Новый летописец

Пока поляки королевича Владислава осаждали Москву, казаки Сагайдачного сожгли Серпуховский посад, не сумев, однако, взять каменную крепость.

«Октября в 28 день писали к государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии ис Серпухова воеводы князь Микифор Мещерской да Федор Шишкин. В нынешнем во 127-м году октября в 24 день за два часа до света пришли к Серпухову к острогу и к городу черкасы многие люди приступом с приметы  и с лесницами, и щитами и в дву местех на острог взошли, и они, воеводы, прося у бога милости, на приступе с черкасы бились до 6-го часа дни, и божьею милостью, а государевым счатьем на приступе черкас многих побили, от городу и от острогу отбили и на выласке многих черкас побили, и языки поимали, и привели в Серпухов языков 28 человек черкас, а в роспросе и с пытки языки им сказывали, что приходили к Серпухову 4 полковники, а с ними 8000 черкас. И с тем они прислали к государю к Москве Ивана Ящерицына да Воина Гурьева, и дано государева жалованья в приказ: Ивану Ящерицыну восмь рублев, Воину Гурьеву шесть рублев», Книга сеунчей

«После приступа московского и после съезда посольского пришел королевич со всеми людьми к Троице и, под монастырем стоя, посылал с прелестью, чтобы монастырь сдался. Власти же, архимандрит Дионисий да келарь старец Авраамий Палицын, повелели по ним со стен из пушек бить и с места сбили. Они же пошли мимо Троицы за версту и встали в троицком селе Рогачове, от Троицы в двенадцати верстах, под Калугу послали из-под Москвы черкас, гетмана Саадашного. Саадашной же пришел к Серпухову и острог взял, а в городе отсиделись. А из Серпухова пошел под Калугу. В то же время в Калуге сидел в тюрьме казак Меркушка Соколовский, и из тюрьмы убежал и прибежал в таборы к Саадашному, и повел их к Калуге ночью, и вел их подле Оки реки к Глухой башне, и вошли в острог, никто их не видел. И острог взяли, и людей перебили много, и острог выжгли, едва в городе отсиделись. Саадашный тут под Калугой стоял, покамест мирное постановление не состоялось», Новый летописец.

Бои с запорожцами произошли и на устье Лопасни, у Белопесоцкого монастыря, а также и под Хатунью:

«Декабря в 3 день писал к государю с Коширы воевода князь Федор Волконской. Ноября в 14 день за два часа до света приходили под Коширу черкасы многие люди на посад и учали к городу приступать, и он, князь Федор с ратными людьми из города выходил и от города черкас отбили, и ис посадов выбили, и розшибли черкас надвое и топтали однех вверх по Оке реке две версты, а других топтали за Оку реку до Белопесотцкого монастыря, и многих черкас на приступе и на выласке, и в погонке побили и языки поимали. Да ноября в 22 день посылал он с Коширы посылку под литовских людей князя Семена Волконского с сотнею, и князь Семен сшол черкас за 10 верст от Хотуни в деревне в Головине, многих побили и привели языков черкас 7 человек. Да ноября в 27 день князь Семен же Волконской с сотнею, сшод черкас за три версты от Хотуни, побили многих и, языков взяв 4 человек, привели на Коширу. И с тем сеунчом и с весьтми прислал к государю к Москве князя Семена Волконского да Ивана Писарева, и им дано в приказ: князю Семену 6 рублев, а Писареву 5 рублев», Книга сеунчей

Полякам не удалось захватить столицу. Был заключен мир, по которому Речи Посполитой отошли обширные земли на западе Росии. Покинули русские города поляки и запорожцы. Окончились годы Смуты, польско-литовских вторжений, казацкого и татарского разбоя и разорения, после которых вся страна лежала в развалинах и запустении. Истерзанные войной поселяне возвращались на пепелища. Во многих уездах едва ли четверть населения уцелела за время бесконечных походов враждующих войск. Сильно пострадал и Заокский край. Крестьяне восстанавливали свои хозяйства, но по-прежнему приходилось им беречься от татар. Небольшие набеги на южные уезды не прекращались.     

Последний раз татары приходили набегом в Заокский край в 1633 году. Тогда разорению подверглись Тульские, Рязанские, Каширские и Серпуховские земли. Сохранилась челобитная серпуховского служилого человека Трифона, раненого в бою с татарами.

«...Бьет челом серпуховитин, новокрещен Трифонко, Боушев сын, Нелюбохтин. В нынешнем, в 141-м году, перед Оспожиным заговейном, приходили под Серпухов крымские люди, и воевода нас из Серпухова высылал против тех крымских людей; и мы с ними билися и языки взяли, и меня на том бою ранили в правую руку и коня подо мной убили, и о той моей службишке из Серпухова воевода Федор Игнатьев писал к тебе, государю, к Москве». Просит пожаловать его за службу и за рану царским жалованьем.

Помета: «Выписать».

Розрядная выписъ. Серпухов. Новокрещен Трифон Боушев сын Нелюбохтин.

141 года июля в 27 день писал к государю... из Серпухова воевода Федор Игнатьев, что июля в 24 день посылал он для языков сына боярскаго Софрона Скриплицына с охочими людьми в сельцо Березну, за 3 версты от Серпухова, и государевым людям с татары был бой, и на том бою дворяне и дети боярские и всякие люди государю служили, с татары билися, и он тем людям прислал послужной список. И в послужном списку написано:
Новокрещен Трифон Боушев сын Нелюбохтин государю служил, с татары бился явственно, а его татаровя ранили, рука пробита из лука, да под ним убит конь.

И 141 года августа в 9 день на Москве в Розряде новокрещен Трифон Нелюбохтин осматриван: ранен, застрелен из лука с стороны в правую руку, пониже клуба, в мышку, в кость, рана больна.

И государю... бьет челом новокрещен Трифон Боушев сын Нелюбохтин, чтоб государь его за службу и за рану пожаловал своим государевым жалованьем, поместною и денежною придачею, и на лечьбу раны, как государю Бог известит. А поместный ему оклад 280 четей, денег с городом 8 рублей.

А по государеву указу наперед сего за татарские бои и за раны придавано государева жалованья поместнаго окладу по 50 четей, денег по рублю и по 2, и по 3, и по 4 рубля и больше; а на лечьбу ран потому же по рублю и по 2, и по 3 и по 4 рубля.

Помета: «141 года августа в 9 денъ. Государь пожаловал, велел за службу и за раны придать 50 четей, денег 4 рубля, на лечьбу раны 4 рубля».

После 1633 года татары еще неоднократно приходили набегами на окраины России. Но они уже не могли проникнуть так далеко на север, к берегам Оки. Восстановленная сторожевая служба крепко стерегла границы, а заново отстроенные крепости укрывали поселян от грабежей и плена. В Заокский край, оказавшийся в глубине русских земель, медленно возвращалась мирная жизнь, о которой здесь никто уже и не помнил. В дворянских и крестьянских семьях подростали дети, которые совсем скоро будут строить уже свои дома и распахивать заброшенные когда-то пустоши на заокских холмах. Россия восстанавливалась и укреплялась, граница со степью отступала далеко на юг, отодвигаемая все дальше новыми засечными линиями. На западной границе возводились крепости, в центре страны усмирялись разбойные ватаги, основывались новые города в Сибири. В Заокский край, наконец, пришел мир и покой, и люди смогли впервые за столько столетий жить не боясь за себя и своих детей.

В середине семнадцатого века в монастырях и при дворе перестают вести летописные своды, их заменяют разрядные книги и сочинения разных авторов, русских и иноземцев. И уже совсем скоро история будет полностью принадлежать науке, перешагнувшей порог младенчества. Благодаря науке мы сможем более полно и разносторонне узнавать о прошлом, но вместе с трудами летописцев исчезнет и непосредственное живое слово, которое мы воспринимаем сердцем. Уходила летописная эпоха древности, Россия вступала в новое время, впереди ее ждала история великой державы. Но нескоро еще забудется то тяжелое время, которое пришлось пережить обитателям Заокского края в суровые века становления России. Строки летописей и предания народа донесут до нас память о наших предках, совершив то, ради чего трудились древние летописцы: связав воедино разнесенные временем поколения людей.

Летописная история Заочья завершается, и в заключение хочется привести строки нашего замечательного земляка, Андрея Тимофеевича Болотова, человека, корнями связанного с Заочьем. Вот что чувствовал и переживал он в 1770-м году при взгляде на родные сердцу заокские места:       

«Я привел себе на память все, что я некогда читал о всех произшествиях, бывших в прежния времена в местах тутошних; переселялся помышлениями в века протекшие и углубляясь в воображения различныя, говорил с самою сею дорогою, или паче сам с собою примерно следующим образом:

«О путь!... путь великий и знаменитый! Сколь многия века существуешь ты уже здесь и сколь многия сотни тысяч людей видел ты едущих и идущих? Сколь безчисленными тяжкими повозками были обременяемы и коликим множеством колес были разсекаемы мягкие хребты твои! Колико претерпеваешь ты и ныне еще от них ежедневно!.. Какия глубокия язвы и раны видны на тебе повсюду произведенныя! О, как велик и широк ты! И сколь многими людьми посещаешься ты в нынешния времена ежедневно!...

Но были некогда времена, в которыя не было здесь и самой маленькой тропинки, но свистел только от ветров высокий бурьян, по местам сим в глуши и дичи растущий. Единый только топот от быстрых коней претерпевал ты временем от татар, набегавших нередко на отечество наше и разорявших оное до самых тех мест, где протекает Ока, сия река многоводная и служившая так долго защитою бедному отечеству нашему от сих народов варварских и диких.

«Коль много зла претерпевали предки наши, живущие в местах сих от сих грабителей жестоких! Может быть не один раз видел ты их на себе посекаемых острием мечей их и слышал стон и вой увлекаемых ими в плен жен и девиц с собою, и орошаем был слезами текущими из очей их.

«Вот селение, сидящее на тебе, которое и поныне служит памятником, что некогда были в местах сих окопы, носившие звание городков, в которых живали люди, отваживающиеся поселяться за Оку и в коих одних находили они некоторое спасение себе от набегов разорителей сих.

«Вон, там и поныне еще видны остатки древних окопов и высоких валов, ограждавших маленькия селения их и те высокие курганы, на которых станавливали стражи для примечания татар и благовременнаго давания всем жителям знать, чтоб они и сами скорее сбегались с скот свой сгоняли в окопы сии и тут вооружались для отпора врагам и разорителям сим.

«Может быть, не один раз проливаема была самая кровь предков наших на самых тех местах, где ты лежишь теперь, путь широкой, и хребты твои напояемы были оною. Не тщетно и поныне селения здесь называются «городнями». По всему видимому, живали здесь люди от самой уже древности, и многие роды их переменились с того времени, как здесь первые обитатели жить начали».

Сим или подобным сему образом говорил я сам с собою проезжая деревню Городню, на большой дороге сидящую. Большой и широкой овраг, посреди котораго протекает тут речка Городенка, подавала мне повод к мыслям, что в тогдашния времена может быть и он, будучи крутоберегим, служил некоторою преградою татарам, и тем паче, что за ним видимые и поныне еще леса были может быть тут и в древности и при том обширные и непроходимые, а в промежутках между ними на полях находились оные окопы на высоких и крутых берегах оврага сего.

Самые сии леса, мимо которых проезжал я далее, подавали мне повод к помышлениям, что и они, может быть, некогда служили наилучшим и надежнейшим убежищем предкам нашим от татар при набегах их.

«Может быть, говорил я: не один раз живали они по нескольку дней и недель в глубоких оврагах, посреди лесов сих находящихся, скрываясь со страхом и трепетом от губителей их и дожидаясь обратнаго их отшествия!»

Обращаясь опять к дороге и беседуя в мыслях с нею, говорил я:

«Да и тогда, когда ты существовать здесь начала, как невелика ты была, доколе в невейшия времена не сограждена была Тула. С того времени, может быть, сделалась ты сколько-нибудь более, когда начал существовать сей город и служить защитою от татар.

«И с того времени сколько войск , и сколько раз проходило здесь по тебе и конных и пеших, сколько раз стенала ты от тяжести огнедышаших орудий, везомых по тебе? Сколь много раз и сколь многие путешествовали по тебе здесь взад и вперед, древние обладатели сих мест и праотцы владельцев нынешних! Сколько раз видала ты ехавших по себе самых князей и государей, владевших отечеством нашим!

«Не один раз, может быть, летел по тебе какой-нибудь удельный князь с дружиною своею вслед других товарищей своих, поспешавших на войну, или для обороны отечества от татар, приближавшихся к местам сим.

«Легко статься может, что и ближнее ко мне и на тебе сидящее селение Ярославцово название сие получило в древности от какого-нибудь влиятельного князя Ярослава, с которым что-нибудь особливое в сем месте случилось.

«Не один раз, может быть, и самые праотцы и предки собственнаго моего рода езжали по тебе и сматривали также на все места сии и положения оных. Но взирал-ли-то кто из них на вас, милыя места, с такими-ж чувствиями и помышлениями, как я теперь?!!!»

В сих и подобных сему размышлениях упражняясь и не видал я. Как приближались мы к помянутому селу Липецам, получившему может быть название сие оттого, что некогда стоял тут огромный липовый лес, косою времени истребленный.

Тут открылись вдруг дальновидныя положения мест и представилось взорам моим множество новых и прелестных предметов, привлекавших напрерыв мое внимание к себе.

Широкой и огромной дол и синеющиеся за ним вдали леса, видимые с высоты холма того, где мы тогда ехали, преисполнили сердце мое некаким удовольствием, а сребристая многоводная Ока, извивающаяся величественно вдоль по оному и катящая вниз струи свои, освещаемыя местами вечерним солнцем, восхищали зрение.

Многие высокие холмы и возвышенные бугры, увенчанные лесочками, вместе с полями хлебными разных видов, испещряли все нагорные и высокие берега величественной реки сей и кривизнами и мысами своими, выдающимися вдали друг из-за друга, придавали местоположениям сим еще более красоты; а несколько селений, видимых на них вдали и сельские в них храмы увеличивали великолепие оных, а особливо белеющиеся вдали храмы и здания города Серпухова.

Никогда, никогда не проезжал я места сии не утешаясь красотою оных, и никогда не мог налюбоваться ими довольно»

Василий Демидов

Клуб любителей путешествий "Азимут"

2010